К голой толпе присоединялись другие пришельцы, сбрасывая с себя одежды, ведь бежать голышом вместе с какой-то разъяренной толпой – всяко лучше, чем стоять в очереди. Быть может они убегают от какой-то вселенской опасности? Или бегут в сторону бланков? Никто не знал, но не исключал, что все куда проще: старое-доброе линчевание. Их это устраивало.
— Ты говорил, что бормотуха сработает! — верещала Джалинда.
— Технически она сработала, — в защиту КК сказал Хьюго.
— Ты вечно его покрываешь, Хью! Вечно ты на его стороне!
— Да я даже не тот Хьюго…
— Хватит нести этот вздор! Тот не тот! — фыркнул КК.
Обернувшись назад Джалинда увидела лавину пришельцев, к которым присоединялись стражи порядка, получивших приказ сверху: «Сбрасывать одежды, бежать, не задавать вопросов», — ведь начальству проще сказать, что это «первый ежегодный голый марафон», чем пытаться объяснить вышестоящему начальству почему пришельцы, стоявшие веками в центральной очереди – сбрасывают с себя одежды и бегут за каким-то богомерзким пони? К тому же «забег» снимет вопросы на счет того, почему не удалось сдержать толпу, бегущую за Серебряным, имея столько стражей порядка? А потому, поняв, что забег – узаконен самой бюрократической вселенной толпа из лавины постепенно начала превращаться в рой, заполонивший всё собой.
17
— Цветочек…
— Ты издеваешься!? Какой я тебе цветочек, Саймон!?
Разъяренный шелест и занесенные лозы, походившие на кнуты, побудили Дока посмотреть на Флора под другим углом. Даже слегка склонив голову налево тот по-прежнему оставался цветочком. Док медленно отползал в сторону входной двери, обползая Митю и Витю.
— Давай проясним? Почему ты пытаешься меня убить?
Из неприятельского шелест превратился в зловещий, повторяющий раз за разом фамилию Кубовски. Флор почернел, что согласно энциклопедии означало, что любое прикосновение теперь смертельно, а потому корчиться на полу больше нет времени. Док заелозил руками и ногами по полу, как родственник Прохвоста, а после юркнул туда, где в старой вселенной находилась комната, надеясь, что оттуда удастся спастись через окно. Доли секунды хватило, чтобы понять – он загнал себя в кладовую и выбраться из этой ловушки возможно не удастся. Док не собирался сдаваться, а потому прильнул к двери и хватал с полки все, что плохо лежит, швыряя в лозы и листья Флора, которые тот совал в приоткрытую дверь.
— Делаешь вид, что ничего не было!? — замогильно шелестел цветок.
— Только не говори, что мы с тобой весело провели время, а потом я оставил тебе номер и не брал трубку? — истерично хихикал Док.
Цветок не сумел оценить юмор. Он издал шелест многовекового леса, где теряются туристы и куда-то пополз.
— Цветочек? Флор? Или как там тебя, мать твою!? Я не могу взять в толк чего ты хочешь от меня!? Ты можешь сказ… — Док вспомнил, как представители планеты Флор обижаются на слово «сказать» вместо «шелестеть», а потому осекся на полуслове, чтобы хоть как-то попытаться наладить контакт с раздраженным цветком.
— Приправы, консервы, банки небольшой запас талонов на черный день, — перечислял вслух Док, пытаясь придумать, чтобы из этого могло его выручить в битве с ополоумевшим цветком?
Док задержал дыхание прислушиваясь, как Флор волочит что-то металлическое по полу, шелестя на манер леса перед дождём, чтобы Док не услышал свист... БАМ! В дверь врезался топор. Полетели щепки.
— Да мать моя, вселенная! Объясни уже что-нибудь!?
Ещё удар. Острие топора зловеще улыбалось. Док улыбался в ответ. На короткое мгновение Док отдался целиком и полностью мысли о том, что не так представлял свою смерть. Быть растерзанным медведями? – запросто. Попасть в какую-нибудь черную дыру и бесславно погибнуть подобно прадеду? – с учетом количества нырков в кротовые норы такую вероятность нельзя исключать. Те варианты, где в его смерти виновна Марта, Сара, Хьюго и Уолли, а теперь еще гипотетически и Джонни и Н. Хьюго – он прогнал, чтобы не впасть в яму отчаяния, где из-за собственного идиотизма он отправил всех, кого любил в космоворот УниТаза. «Мало кто вообще представляет свою смерть», — заключил он, смотря на острие топора, которое расчертило воздух в считанных сантиметрах от шеи, и будь это не цветок, а какой-нибудь проворный человек, то всё уже давно закончилось, поэтому Док решил не дожидаться конца, а попытаться ещё раз выведать у цветка почему тот жаждет его смерти?
— Пожалуйста, Флор, объясни мне прежде, чем убивать!
— Я всегда знал, что ты подлый человечишка, Кубовски! Жалкий, маленький, трусливый человечишка, и сейчас твоя натура хочет вытянуть еще времени? — Флору больше не нужен топор. В щели протиснулись лозы, похожие на омерзительные склизкие щупальца.
— НУ ДАВАЙ, УБЛЮДОЧНЫЙ ЦВЕТОК! УБЕЙ МЕНЯ! У МЕНЯ ЖЕ НЕТ НИКАКИХ ДЕЛ, КРОМЕ КАК СДОХНУТЬ В ЭТОЙ ПАРОДИИ НА ДОМ! КТО-НИБУДЬ ДРУГОЙ НАЙДЕТ ВСЕЛЕННУЮ, КОТОРУЮ Я СМЫЛ В УНИТАЗ, МАРТУ И МОИХ ДРУЗЕЙ! А Я ВОТ ПОМРУ ЗДЕСЬ… — отчаянно орал Док.
Эти жалобные крики ввели Флора в замешательство. Чёрный цвет сменился на неопределенный серый, похожий на утреннюю дымку: «Повтори, что ты сказал?», — заинтересованно прошелестел он и Док слово-в-слово повторил, но на полтона тише, чтобы настроение цветка вновь не окрасилось в чёрный.
— То есть ты хочешь сказать, что ты Саймон Кубовски из другой вселенной?
— Бинго!
Когда у людей заезжают шарики за ролики, то всегда есть что-нибудь оповещающее, как сигнал тревоги о том, что нужно бежать: истеричный смех, крокодильи слезы, сорокаэтажная матерная конструкция. Дом заполнился едва различимым писком, Флор смешал в себе все краски и снова схватился за топор, а после рванулся рубить мебель, стены, фотографии, всё, куда мог дотянуться его гнев. Док немо наблюдал, подыскивая момент, чтобы сбежать.
— Я думал этот ублюдок явился, чтобы вернуть мне мой облик! — удар топором по фотографии, где Док и Марта обнимаются на фоне луны. — Мой бланк! — удар по воздуху. — Мою жизнь…
Писк стал напоминать ультразвук. Чувствительные барабанные перепонки молодого Дока готовы взорваться, он закрыл ладонями уши, но все казалось бесполезно. Рухнув на пол, он заворочался, поглядывая то на Витю, то на Митю, которые спали безмятежным сном. И где-то среди этого насилующего мозг и душу звука, прорезались ироничные мысли Дока: «Только представь, что ты валяешься из-за писка какого-то цветка, словно в сраном комиксе про парней в трико?», — это развеселило его, что звучащий смех через боль показался Флору симфонией агонии, которую они делят пополам. Флор погладил листом топор, напомнив себе, что тот по-прежнему острый.
— Ты же Кубовски? — Док испуганно моргнул глазами. — Тогда ты вернешь мне мою жизнь и облик!
— Я не совсем понимаю, — Флор погладил листом топор, чтобы напомнить Доку о том, как понимать. — Ты не цветок с планеты Флор?
— Ты точно Кубовски!? Да! — раздраженно шелестел он.
У Дока много догадок кем может являться Флор. Он не мог понять голова болит от их количества или от звона в ушах, поэтому самым простым и верным оказалось спросить: «Кто ты?». Цветок перемялся с лозы на лозу, окрасился в цвет летней травы и прошелестел «Уолли». Док дебильно оттопырил нижнюю челюсть, словно ему только что сказали: «Вселенные смываются в УниТазы, понимаешь, дружочек?». Он уселся на пятую точку, а после принялся изучать Флора то с одного, то с другого ракурса, пытаясь найти хоть что-то напоминающее о старом друге. Голова болела от количества вопросов, которые Док сумел скомпоновать в один:
— Может, ты расскажешь, что случилось, а я попробую, ну знаешь? — они оба сомневались сможет ли он помочь.
— Хорошо, Кубовски, я расскажу тебе свою историю, — прошелестел с весенней усталостью Флор, словно этот лучик общения отогреет после холодной, одинокой зимы.