— Может Роберт? — спрашивал Хьюго, считая, что имя Роберт ему подойдет.
— Вас подбросить? — спрашивал Док, считая, что ехать по обочине, всяко быстрее, чем продираться через толпу, бегущую за Джонни.
Н. Хьюго кивнул, словно разрешая одним марафонцам снова бежать с прежней скоростью, а другим марафонцам распевать про девятьсот девяносто девятого.
— КК, там Док! Там Док! КК! Док! Говорю тебе, там Док! — склонившись к уху КК кричал Хьюго.
— Кубовски… — прошипел пони, когда обернулся разглядеть идиота водителя, дирижировавшего своей трясущейся ручонкой.
Док нажал на руль и под знаменитую кукарачу, которая служила сигналом для Флора, пристегнувшегося вторым ремнем – начал втискиваться меж голыми и одетыми марафонцами.
«С вами Балехандро Кюроб, и у нас небольшие изменения. К Анигиляше летит корабль, несущий оператора, а пока мы ответим на звонок в нашу студию! Говорите?»
«Меня зовут Кхтон, и я бюрократ»
«Здравствуй, Кхтон», — Док руками что-то показывал Флору, который отбивался от него лозами.
— Протяни лучше лозы им, Уолли! — цветок протянул лозу, чтобы сделать чуть громче, прошелестев: «Подожди-подожди».
«Я бы хотел утончить на счет предложения Буса: он даст бланк тому, кто принесет голову Серебряного?»
«Именно! И того победителей может быть два, быть может наше руководство найдет третий бланк? Кто знает? Если это все, Кхтон, то я…»
«Нет, Балехандро, я, как и другие, хотел бы знать, чем закончилась история с Гарри?»
«Гарри больше нет с нами, он вышел…»
— За «бухлотоном», протяни лозу, мать твою! — свирепел Док.
Флор почернел, когда услышал из динамиков: «Он вышел за бухлотоном». Гневно шелестя листьями, цветок разочарованно пискнул, а после из всех щелей машины полезли лозы. Машина-осьминог имела не восемь, а тысячи ног, которые раскидывали всех, кто пытался добраться до Хьюго. В какой-то момент машина начала набирать высоту, и Доку оставалось лишь молча наблюдать, гадая почему привычный шелест сменился шуршанием февральского снега? Что именно таким образом проклинает Флор? Постановочное шоу? Бюрократическую вселенную? А может быть Кубовски и все остальное? Отбив троицу от преследователей и расфасовав по машине: девушку на переднее, Хьюго к себе, а смешную лошадку в багажник – он обиженно укутался листьями, плевав на то, что машина не умеет летать. Та обрушилась на зануду-трезвенника, скачущего верхом на бизосе. Марафонская симфония прервалась на миг из-за лязгающего звука похожий на разбившийся с большой высоты помидуз. Шайка голодных падальщиков тут же бросилась выгрызать мясо из-под колес уезжающей машины, и те, кто бежали мимо боялись их кровожадных взглядов. Мясо зануды не ел никто, лишь какой-то восьминог посасывал кусочек его мозга, словно конфету, которая кажется гадкой и через секунду-другую не останется ничего, кроме как выплюнуть её.
— Может кто-то мне расскажет почему за вами бежит голая толпа? — спросил Док, проверяя в зеркале заднего вида не закончили ли падальщики с мясом, чтобы вновь присоединиться к марафону.
— Если бы какой-то идиот все не испортил, — КК начинал выходить из себя.
— Хватит, Карл, — буркнула Джалинда, а после развалилась в кресле, высунула ноги в окно и закурила.
— Держитесь!
Возвращение на обочину ознаменовалось успехом, но только лишь потому, что слоноподобное существо пнуло машинку вместо того, чтобы раздавить. Марафонцы по-прежнему бежали по дороге, машины ехали по обочине, а искатели бланка – орали на Дока, осознав, что слоноподобное существо едва их не отправило к праотцам. «Быть раздавленными всяко лучше, чем шум и гам, что здесь, что там», — заключил Док, а после рявкнул, как пират старой закалки: «МОЛЧАААТЬ», — и даже на улице, марафонцы близ машины решили заткнуться.
— На кой ляд вам потребовалась такая толпа?
— Для штурма одного местечка, Кубовски, хватит делать вид, что мы незнакомы! — отчеканил КК.
— Может Энакин?! — с осторожной ухмылкой человека, решившего разрядить обстановку прокричал Хьюго.
— Не думаю, что имя Энакин подходит тебе, Хьюго, — с нежностью матери проговорила Джалинда, и после этих слов в машине воцарилась тишина.
Из-под зеленых листьев показалась черная точка, напоминающая камешек, вставленный ребенком в снеговика. Уолли медленно моргнул, тряхнул бутоном на голове сбросив немного безвредной пыльцы, от которой все закашлялись, а после, словно несколько минут назад не размазал по асфальту зануду-трезвенника и бизоса, протянул лозу к радио, выкрутив на полную.
«В эфире Анигиляша с планеты Дестрой! Наконец-то руководство нашло трезвого оператора и небольшой корабль на котором мы подлетаем к лидеру забега, обманщику девятьсот девяносто девятому, едущему на авто…»
— Нужно нагнать Джонни и чем-нибудь помочь парню, — обращался к Хьюго Док.
— А причем здесь Джонни? — спросил Хьюго, не отрывая взгляда от отражения лба Джалинды, где появилась вопросительная складочка.
— И кто такой этот Джонни? — с пренебрежением к очередному компаньону Кубовски выкрикивал КК.
— И почему ты делаешь вид, что не знаешь нас? — превращалась в фурию Джалинда.
— Может объяснишь им? — убавив громкость прошелестел Флор.
Док выругался на нескольких языках, закурил, нервно погладил себя по волосам, а после начал свой рассказ со слов:
— То были давние времена, сама ткань мироздания…
[1]Помидор и арбуз, ягода, растущая только на заднем дворе бюрократа
21
Джонни выжал из машины все соки. Бедняжка устала, дважды стукнулась об воздух, прокашлялась и встала намертво. Преследователи затерялись в вечерних сумерках, и Серебряный тоже не прочь затаиться где-нибудь за большими кустами на обочине, но над головой навис розовый кораблик предательски подсвечивая его прожекторами. Главный герой репортажа прикрыл ладонью-козырьком глаза, чтобы, зажмурившись поглядывать на кораблик через щелку меж указательного и среднего пальца. «Обычно такие корабли дарят двенадцатилетним девчуркам, чтобы те учились летать на заднем дворе, но этот мерзостного вида пилот так и просит расчехлить мозговышибатель», — проблема по мнению Серебряного в том, что в мозговышибателе всего-навсего оставался один патрон. И по правде говоря он не уверен, что одного выстрела хватит, чтобы сбить назойливую муху. Впервые за долгие годы Серебряный жалел о том, что у него в кобуре старый-верный друг, а не какой-нибудь «БДСК», которым при должном навыке можно разделаться с кораблем, Зубом, преследователями, бюрократической вселенной.
«Обманщик, вор, и просто подлец, участвующий в марафоне на машине девятьсот девяносто девятый, прикрывает свое стыдливое лицо. Кажется, у него закончился бензин, и он не знает, что делать дальше? Бежать ли по полям в попытках скрыться от преследователей, которые скоро настигнут его или сдаться в руки возглавляющему марафон Зубу?»
Жизнь в который раз по счету обрела предсмертное очарование, когда все предстает таким, каким есть: безразличным, скучным и простым. Серебряный убрал ладонь с глаз и улыбнулся обворожительной улыбкой, покорившей сердца всех бюрократов. Даже в свой первый репортаж Анигиляша так не мямлила в микрофон, как сейчас, смотря на человека, слышащего зубастый скрежет смерти. «Кто же ты такой Джонни Серебряный?», — её голос звучал в голове каждого, и каждому, как и ей, за исключением Балехандро хотелось разгадать эту тайну, ведь он знал, что этот голос нельзя охарактеризовать иначе, как «сраженный чем-то великим». Он слышал такой же, когда она впервые встретила его.
Серебряный закурил, как герой, которого заслуживал голый марафон, и в ту же секунду рейтинги Первого Бюрократического взлетели до небес. Сервера служб доставки сигарет обрушились, не выдержав наплыва жаждущих походить на нового кумира. Руководство о чем-то шепталось, впервые не обращая внимание на капризного Балехандро, уверяющего в бессмысленности затеи договориться с Бусом и его шестеркой. Руководству нужен Джонни в прайм-тайме, ведущий какую-нибудь авторскую программу «курение под прожекторами» или вечерние, а может быть вообще все бюрократические новости? Услышав это Балехандро нервно засмеялся, и этот надоевший руководству смех пришелся некстати. После отмашки его впервые вывели из студии охранники.