Выбрать главу

Я пинала эту тварь ногами, пробовала тянуть за хвост и уговаривала уйти по-хорошему. Ничего не помогало, пока не вмешался дядя Вася. Он поглядел строго и сказал вполголоса:

— Пошел вон!

И можете представить — Бонни тут же подчинился. Нет, все-таки у меня он совершенно распустился!

Девушка сиротливо жалась в прихожей.

— Проходите, пожалуйста! — сказала я и распахнула дверь.

Василий Макарович сидел за письменным столом, и лампа освещала его лицо с приличной стороны. Правда, при таком освещении были совершенно неуместны темные очки, но пришлось махнуть рукой на такие мелочи.

— Присядьте! — Я кивнула девушке на стул, а сама устроилась поодаль на диване, положив на колени блокнот для записей.

— Слушаю вас! — сказал дядя Вася солидным баритоном.

То есть он только хотел так сказать, на самом деле у него вышел жиденький тенорок. Но девушка, похоже, не обратила внимания ни на его внешний вид, ни на голос, она сама была очень расстроена — ерзала на стуле, комкала в руках носовой платок и поминутно проводила пальцами по ресницам.

— Ну, рассказывайте смелее, что у вас случилось? — Дядя Вася хотел улыбнуться, но вместо этого вышла жуткая гримаса, как у детской резиновой маски.

Я забеспокоилась, но девушка снова ничего не заметила, она в это время прижала платок к губам и пыталась справиться с подступающими рыданиями.

— У меня украли сумку! — проговорила девушка, после чего дала себе волю и разразилась рыданиями.

Мы переглянулись с Василием Макаровичем, и я едва заметно пожала плечами.

Сумки сейчас режут или вырывают на каждом шагу, все уже привыкли и приспособились. Страшно только, если по голове дадут или ножом пырнут в темной подворотне, а так некоторые сами сумку отдают, добровольно — берите, мол, все, только не трогайте. И это правильно, полиция неустанно разъясняет гражданам, что защищать свое добро — себе дороже обойдется, потом больше денег на лекарства истратишь.

Так что совершенно незачем ей так рыдать. И нет причин делать из этого происшествия трагедию. Но я тут же опомнилась, внимая строгому взгляду дяди Васи, — мало ли какие у человека могут быть обстоятельства и мало ли что было у нее в сумке?

Я налила девушке стакан воды из пластиковой бутылки и подала ей пачку салфеток.

— Простите… — прошептала она. — Я больше не буду.

— Ничего-ничего… — Дядя Вася сердобольно глядел на потенциальную клиентку и даже сделал попытку встать, чтобы погладить ее по голове или что там еще…

Попытку его я пресекла в корне — если девица увидит вблизи его синяк, не видать нам клиентки как своих ушей. Собственно, я была бы не против, если бы она убралась сейчас восвояси, даже прихватив всю пачку салфеток. Что-то мне подсказывало, что денег с такой клиентки мы получим мелкими семечками, а вот неприятностей огребем — выше крыши.

— Василий Макарович, — официальным голосом спросила я, — может быть, стоит отменить вашу встречу с Подковыровым? Или перенести на завтра?

И пока дядя Вася мучительно раздумывал, кто такой Подковыров, девушка все поняла.

— Простите, — повторила она более твердым голосом, — я отнимаю у вас время. Все в порядке, я готова к разговору.

Далее она довольно связно изложила нам с Василием Макаровичем свою историю.

Ее зовут Маша, Мария Владимировна Галкина. Ей девятнадцать лет, она учится на втором курсе Университета искусств на искусствоведческом отделении. Сегодня утром на занятиях у нее украли сумку, и она очень хотела бы ее вернуть, потому и пришла к нам.

— Хм… — Дядя Вася поглядел на девушку и спросил, есть ли у нее какое-нибудь удостоверение личности — он не может работать вслепую.

Та молча протянула ему паспорт. Все верно, прочитала я через его плечо, Маша Галкина, проживает в городе Санкт-Петербурге на Сиреневом бульваре, дом тридцать три, квартира семнадцать.

— Как и где это произошло? — спросил дядя Вася. — Расскажите подробно.

— Сегодня у нас был практикум по истории архитектуры, — заговорила Маша прерывистым голосом, — ведет его преподаватель Зоренко Геннадий Серафимович. Группа у нас двенадцать человек, и в конце занятий мы все собрались у стола преподавателя, чтобы рассмотреть фотографии и гравюры знаменитых соборов. И вот я отвлеклась, а когда спохватилась, то сумки уже не было…

— Та-ак… — внушительно протянул Василий Макарович. — И что же было в сумке?