— Да иди же ты, иди, сатана! — теперь она уже ругала трактор. Потом снова начала умолять: — Ну, миленький, еще, еще постарайся!
«Что же это я делаю? — очнулась Галя. — Я еще глубже загоню его». Она выключила мотор, выпрыгнула из кабины, утонула чуть не по колена в болотистой земле, упала на четвереньки. Ей показалось, что она, после тракторного рева, оглохла от тишины. Держа перед собой руки, облепленные грязью, выбралась на сухое место. Она стояла с вытянутыми руками и плакала от бессилия, от неумения. Что же теперь делать? Пойти на полевой стан, позвать на помощь? Галя сморщилась, когда представила, какой град насмешек посыплется на нее: «Девчонка, ясное дело!», «Не в свои сани села, растяпа!», «Навязалась на нашу шею!».
Галя подошла к кочкам с травянистыми бородами и увидела несколько ямок. В них кипела вода, текла из ямки в ямку, и вдруг она, усилившись, побежала ручьем! Он вился, играл бликами, журчал между кочками, несся к реке. А она сурово шумела где-то совсем близко.
Короток путь ручья, и коротка его жизнь среди цветущих верб, поэтому он чище, вода в нем вкуснее, чем в мутной, большой реке-работнице.
Думая об этом, Галя так долго мыла руки, что их даже заломило от ледяной воды. Она ополоснула лицо, и ей стало легче.
Шершавые губы ее сжались, глаза блестели сухо и мрачновато, а между бровями прочертилась суровая морщинка. Галя подождала, когда вода очистилась, и, став на колени, почти легла, припала к струе и пила, пила, пока в животе не стало холодно.
Вымыв сапоги, почистив комбинезон, она решительно пошла к полевому стану. Черт с ним, пускай смеются! Сейчас главное — выручить трактор. Ее мысли прервал голосок птахи чечевицы. Она звонко спросила из куста: «Витю-видел? Витю-видел?»
— Увижу, увижу, — проворчала в ответ Галя.
Около дома, за длинным столом с ножками-чурками, врытыми в землю, обедали трактористы, сеяльщики, шоферы. Ели из глубоких эмалированных мисок, стучали ложками. Все они пропыленные, с сильными жесткими руками.
Кузьма Петрович ворчал:
— Учетчик наш с утра зальет шары, а потом куролесит по полям со своим аршином. Сам черт ногу сломает в его записях… Ты чего, Галина, канителишься? — спросил он, увидев Галю. — Садись.
Тут Галя решительно подошла к нему и сообщила мрачно:
— Трактор я завязила. Не заметила топи и влезла.
Она вся напряглась, смотрела в сторону. Ей почудилось, что ложки перестали стучать, наверное, все насмешливо смотрят на нее. Галя сжала зубы так, что резко выступили желваки. И вдруг она услыхала знакомое, ехидное:
— Гм, гм… Да-да… Хо-хо… Ха-ха…
Галя исподлобья, с ненавистью глянула на Виктора, а он даже не смутился, нахально скалил сахарно-белые зубы.
— Где засела? — спокойно спросил Кузьма Петрович. Галя объяснила. Бригадир внимательно осмотрел ее похудевшее, обветренное лицо и подвинулся на скамейке.
— Обедай. Едой силу не вымотаешь. Вытащим.
— Ты не хмурься, Галюха, — громыхнул могучий бас Веникова. Этот Веников был низкорослый, щуплый, а голос имел такой силы и красоты, что о нем знали даже в соседних селах.
— Я тоже сидел в этом ключе. В кустах его не видать, ну и заперся, туды его…
Укоризненный взгляд Кузьмы Петровича остановил Веникова. Но Гале сейчас было не до вениковских выражений.
Никто ее не ругал, и ей стало полегче.
Голубоглазый дядя Троша с ватной бороденкой подал ей миску супа и ласково потрепал по плечу легонькой, высохшей рукой:
— Ешь, ешь, дочка! Все уладится, все утрясется. На-ко хрустящую горбушку.
За неимением поварихи дядя Троша кашеварил на полевом стане.
— Соли-то хватат? — беспокоился он.
Галя не замечала, что она ест.
Вытаскивать Галин трактор Кузьма Петрович послал Виктора, и хоть Гале это было неприятно — она промолчала.
Спрямляя путь, они пошли не по дороге, а через едва зеленевший колок. Под ногами пружинил толстый слой бурых березовых листьев.
— Заяц! — воскликнула Галя, показывая на голые кусты. И правда — заяц замер столбиком, с любопытством смотрел на людей. Виктор засвистел пронзительно, по-разбойничьи, и заяц пустился наутек.
— Перепугал зачем-то беднягу, — упрекнула Галя. А Виктор вдруг сказал ей совсем дружески:
— Жалко мне твои руки. Испортишь ты их. А я люблю красивые женские руки.
— Мало ли, что ты любишь, — огрызнулась Галя.
— Немало, конечно. Я, например, и ножки люблю.
.— А чего ты сообщаешь мне об этом?
— А многие девчонки интересуются.
— А мне наплевать! — И тут Галя повернулась к нему со злым весельем. — Зачем врешь?