21 час 00 минут
Свернув с оживленной магистрали, милицейский УАЗ мягко вырулил на узенькую, сжатую раскидистыми тополями, улочку. Я повернулся к Мишину:
— Далеко еще?
— Метров двести, Николай Григорьевич, угловой дом.
Вязьмикин, сидевший рядом с ним, похлопал водителя по плечу:
— Глуши двигатель и выключай фары.
Машина, почти неслышно шелестя шинами, покатилась под горку. Склонившись к лобовому стеклу, я всмотрелся в сгустившиеся сумерки. Не освещаемая фарами улица, казалось, стала еще теснее.
— А вот и Петя, — прогудел Роман, указывая на долговязую фигуру Свиркина, шагнувшего на дорогу из-за толстого тополя.
Водитель затормозил. Я приоткрыл дверцу.
— Все в порядке?
Петр доложил:
— Так точно. Дружинники на месте. — Он кивнул в сторону лавочки, на которой расположились пятеро молодых парней. — В дом вошли четверо мужчин и одна девушка.
Окна небольшого кирпичного дома были плотно занавешены, но и сквозь шторы вырывались сполохи цветомузыки, придавая всему вокруг вид сказочный и нереальный.
Мишин толкнул дверь, и мы с командиром оперативного комсомольского отряда дружинников Степаном Матюшкиным шагнули следом за ним в темные сени. Пол вздрагивал от стереокриков, родившихся на солнечных берегах Средиземного моря. Пройдя через кухню, мы попали в просторную комнату. В потемках трудно было различить лица молодых людей, устремивших на нас взгляды, тем более что лица постоянно меняли свой цвет: то становились зелеными, то фиолетовыми, то яркомалиновыми. Степан решительно подошел к магнитофону и утопил клавишу. В комнате стало тихо, как в ткацком цехе, в котором внезапно замерли все станки. Я щелкнул выключателем. Мишин шагнул на середину и, обведя взглядом сощурившиеся от яркого света физиономии, сообщил:
— Все, ребята. Товара больше не будет. — Он повернулся ко мне: — Познакомьтесь, это следователь Ильин Николай Григорьевич.
— Приплыли, — грустно констатировал юноша с коротко остриженными висками и откинулся в кресле.
— Сволочь! — взвизгнула угловатая девица в полосатых вязаных чулках выше колен и мини-юбке, вскочила и кинулась на Мишина, яростно колотя в воздухе маленькими кулачками.
Щуплый парень в застиранной майке с трилистником на груди схватил девицу за плечи.
— Сядь, дура!
Рослый рыжий юнец в кроссовках лениво разогнул спину, поднялся с дивана и медленно направился к дверному проему, ведущему в другую комнату. Он решительно не хотел со мной знакомиться, так как, сделав несколько шагов, стремительно рванулся туда, и мы услышали звон разбитого стекла, а следом могучий бас Вязьмикина: «Куда ты, огонек?!» Это охладило двух других юнцов, которые явно собирались последовать примеру рыжего и расправиться еще с парой окон. Матюшкин удивленно посмотрел на одного из них:
— Ухов, тебя же по болезни от сельхозработ освободили? — Степан обернулся ко мне и пояснил: — Он справку представил в деканат, что у него какой-то чрезвертельный перелом.
Ухов понуро опустил голову. Я взглянул на Степана:
— Остальные тоже ваши?
Он кивнул:
— Да, кроме Трошина, который в окно сиганул, его в прошлом году исключили.