— Вы у Карповны поспрашивайте, она с Олегом в дружбе живет. Вона ее дверь.
Дверь, на которую указал взгляд старика, нам открыли сразу. На пороге стояла крепкая пожилая женщина. Поздоровавшись, я спросил, как нам найти Никольского.
— А вы кто ему будете? — поинтересовалась она.
Я развернул удостоверение и показал его женщине. Она достала из кармана халата очки, водрузила их на нос и, взяв документ, медленно шевеля губами, стала изучать его, пригляделась к фотографии и вскинула на меня глаза, сверяя фото с оригиналом. Плюсовые линзы очков делали ее глаза большими, как у пчелы. Осмотр, похоже, удовлетворил ее, так как она, придерживая на груди халат, чуть отошла в сторону, пропуская нас:
— Проходите.
В комнате, несмотря на полдень, было сумрачно. Карповна пододвинула нам стулья, а сама тяжело опустилась на табурет и вопросительно посмотрела на меня.
— Вы не знаете, как нам найти Никольского? — повторил я свой вопрос. — Говорят, вы с ним в дружбе живете?
— Вам наговорят, — резко ответила хозяйка квартиры. — Это, верно, Ванька-алкаш натрепал?
— А что, неправда?
— Да какая там дружба?! Олег-то нас, соседей, и за людей, поди, не считает. Все свысока смотрит.
— Выходит, сосед на вас наговорил? — вставил Семен.
Карповна мельком глянула на него и ответила, обращаясь ко мне:
— Ванька что угодно наговорит. Сегодня он трезвый, с похмелья мается, поэтому и тихий, как божий одуванчик, а выпьет — покою от него нет… Дружба наша с Олегом простая: он пьет, я бутылки сдаю. Гости у него часто бывают, коньячком балуются, армянским. Иной раз за вечер пять-шесть бутылок высадят.
— Почему же он сам бутылки не сдает? — спросил Снегирев.
— Брезгует, не желает унижаться, — ответила Карповна и поджала губы, а потом, помолчав, задала вопрос, который, видимо, ее интересовал с момента нашего прихода: — Вам-то он зачем понадобился? Проворовался, поди?
Я ответил вопросом:
— Почему вы так решили?
— Так он же экспедитором в кафе работает…
— Ну и что? — наивным тоном поинтересовался Снегирев.
— А то! На зарплату так коньяки не глушат, — не глядя на Семена, сердито ответила хозяйка. — Видать, другие доходы есть.
— С кем же он пьянствует? — миролюбиво сказал я.
— А не поймешь с кем, — проворчала Карповна. — То ли мужики, то ли бабы… Все в штанах одинаковых, жинсы называются. Молодые все, сами знаете, какая она, молодежь…
— Скажите, — обратился к ней Снегирев, — а мужчины со свертками или с чемоданами к нему не приходили?
Я посмотрел на Семена. Вот что значит ОБХСС, все свое выясняет.
— Были и с чемоданами, — кивнула мне хозяйка, — всякие были.
Я все еще не был уверен, что погибший и Никольский одно и то же лицо, и поэтому спросил:
— Может, у кого-нибудь из соседей есть фотография Олега.
— Откуда? Он с ними не сильно якшается. Богатый больно, — съехидничала Карповна. — Две машины…
— Как две? — переспросил Семен.
— А так, — объяснила мне хозяйка. — Одна — красная, настоящая, а другая — на пальце. Так сам Олег говорит… Это перстень у него такой большущий, золотой, с камнями.
Я вспомнил незагорелую полоску на пальце трупа, вспомнил, что таксист Пахтусов видел у здания «Метростроя» красные «Жигули», и во мне стало крепнуть убеждение, что убит именно Никольский.
— Да, чуть не наврала! — хлопнула себя по лбу Карповна. — Совсем из ума выжила. Есть карточка! У Мишки из четвертой квартиры, они с Олегом на завалинке весной фотались.
Мишка оказался здоровенным детиной лет двадцати пяти. Удостоверение оказало на него магическое действие, и он, недолго порывшись в комоде, подал мне фотографию. Можно было вскрывать квартиру Олега Никольского. На снимке, наполненном весенними лучами солнца, он и Мишка щурились в объектив, лица были веселые, у Олега — чуть самодовольное. Как мало походило это лицо на то, которое, Стеганов накрыл больничной простыней! Я показал фото Семену, и тот кивком головы дал мне понять, что он тоже не сомневается — на снимке погибший. С разрешения владельца фотографии я опустил ее в карман пиджака. Выяснив у Михаила, что Никольский имеет машину «Жигули» марки ВАЗ-2106, госномер А 48–34, я попросил Снегирева съездить за экспертом. Пора было приступать к осмотру квартиры Никольского, а без эксперта этого делать не следовало.
13 часов 43 минуты. Свиркин
Доктора наук Брусничкина дома не оказалось. Его старенькая мать посоветовала:
— Удумал же! Детей и жену в «Волгу» свою усадил и покатил к узбекам, а я вот хозяйство в деревне оставила, сижу тут, как сторож, охраняю ихние мебеля… Вторая неделя уж пошла, как уехал. Вот так-то, милай.