То, меж окнами цветными,
На которое смотрю,
В час когда, как в светлом дыме,
Я приветствую зарю,
И с виденьями родными
Легкой грезой говорю.
На другие обращаю
В час заката жадный взор,
В час, когда уходит к раю
Тихий вечер на дозор,
И лепечет: «Обещаю,
Вновь увидишь мой убор».
На другие я с отрадой
Устремляю ночью взгляд,
В час когда живет прохладой,
Полный вздохов, сонный сад,
И за призрачной оградой
Светляки меж трав горят.
Так живу, как в светлом дыме
Огнецветные цветы,
Над ошибками земными
Посмеваясь с высоты,
В башне с окнами цветными
Переливчатой мечты.
Высь
Коль не изведал ты вершин
Самозабывшегося чувства, –
Коль не узнал ты, что Искусство,
Самодержавный властелин,
Тебе сказало: «Будь один,
Отъединенным, силой чувства,
От топей, гатей, и плотин!», –
Коль не узнал ты, что считают
Веками время в ледниках,
Что выси горные не тают
И знают только снежный прах, –
Тогда свой беглый час изведай,
Упейся легким торжеством,
А я над дольною победой
Не уроню свой вышний гром, –
Его оставлю я для взора
Того, кто может быть – один,
Вне слов хвалы и пены спора,
В огнях нездешнего убора,
Средь молний, пропастей, и льдин.
Извив
Он прав, напев мертвящий твой,
Но слишком он размерен, –
Затем что мысли ход живой,
Как очерк тучки кочевой,
Всегда чуть-чуть неверен.
Когда грамматика пьяна
Без нарушенья меры, –
Душа как вихрем взнесена,
В те призрачные сферы,
Где в пляске все размеры, –
Где звонко бьются в берега,
Переплетаясь, жемчуга,
Сорвавшиеся с нитей, –
И взор твой, млея и светясь,
Следит, как в этот звездный час,
Плывет пред ликом Бога
Вся Млечная дорога.
Солнце
Это – Солнце вызывает все растенья к высоте,
Их уча, что вот и Солнцу к вышней хочется черте.
Златокрайностью пронзая сон сцепляющих темнот,
Солнце всходит, мысль златая, на лазурный небосвод.
На пути дугообразном расцвечаясь в силе чар,
Солнце тайно разжигает жизнетворческий пожар.
Зажигает состязанье, быть различными маня,
Поелику в лике Солнца – семицветный лик Огня.
Оттого у всех ответных солнцесветных лепестков
Так различествует сказка красок, запахов, и снов.
Влажный лютик, нежность-роза дышат солнечной мечтой,
Это красная амфора и бубенчик золотой.
Дева лилия и ландыш – отраженья облаков,
Это – чаша причащенья, пузыречки для духов.
Незабудка, глаз фиалки, колокольчик, зверобой
Небу молятся, затем что Солнце – в бездне голубой.
Образ змея, орхидея, раскрывает страстный рот,
Ибо Солнцем кровь согрета, поцелуй – души полет.
И еще, еще, и много кругообрисов-цветов,
Ибо Солнце круг свершило до закатных берегов.
Опустилось, исчезая, к аметистовой черте,
Чтоб звездистые сирени в ночь дышали темноте.
В час рассвета
Над ущельем осторожным, меж тревожных чутких скал,
Перекличке горных духов в час рассвета я внимал.
Со скалы к скале срывался, точно зов, неясный звук.
Освеженный, улыбался, пробуждался мир вокруг.
Где-то серна пробежала, где-то коршун промелькнул,
Оборвался тяжкий камень, между скал раздался гул.
И гнездится, и клубится легкий пар, источник туч,
Зацепляясь, проползает по уступам влажных круч.
И за гранью отдаленной, – радость гор, долин, полей, –
Открывает лик победный, все полней и все светлей,
Ярко-красное Светило расцветающего дня,
Как цветок садов гигантских, полный жизни и огня.
Зарождение ручья
На вершине скалы, где потоком лучей
Солнце жжет горячей, где гнездятся орлы,
Из туманов и мглы зародился ручей,
Все звончей и звончей по уступам скалы
Он волной ударял, и гранит повторял
Мерный отзвук на звук, возникавший вокруг.
Как прозрачный кристалл, как сверкающий луч,
Переменчивый ключ меж камней трепетал,
На граните блистал, и красив, и певуч,
Жаждой жизни могуч, он от счастья рыдал,
И кричали орлы, на уступах скалы,
У истоков ручья, в торжестве бытия.