– Все эти словесные выкрутасы мало что говорят мне. Объясните старому деревенскому доктору в односложных словах, а еще лучше, если бы в них было поменьше слогов.
– Очень затруднительно, доктор, поскольку односложные…
– Спок, не углубляйтесь в морфологию, – приказал Кирк.
– Единственный, более или менее правдоподобный, вывод, который мы можем сделать о камне: он осуществлял то, что обитатели планеты создавали в своих умах. Существа, создавшие его, были настолько развиты, что им не нужны были здания и возделанные поля… Они не делали ничего, что могло бы оскорбить их эстетические чувства. Вот почему эта планета находится в своем первозданном виде.
– Камень производил то, что они хотели? Выходит, им достаточно было подумать: «Я хочу сэндвич с ветчиной», и у них на столе появлялся сэндвич.
– Именно так, Боунз. Или дом, или еще что-нибудь… Вот здесь и начинаются все наши проблемы. Мы не только не знаем пределов могущества камня или как правильно сфокусировать его силу, но мы не смогли до сих пор избавиться от первобытных, животных чувств в душе. Они и всплыли на поверхность…
– Клингоны взбунтовались, потому что каждый хотел быть командиром дредноута. У нас не было подобных проблем. Скотт хотел так усовершенствовать свои двигатели, чтобы превзойти самих конструкторов; Кайл загорелся желанием стать великим скульптором; вы захотели вернуться к первоосновам, – объяснял Спок.
– Значит… мои суперсовременные медицинские инструменты отказывали в самые неподходящие моменты только потому, что… я им не доверял? – недоверчиво фыркнул Маккой. – Уму непостижимо!
– Но это правда, доктор. Наш разум еще не достиг той точки развития, когда достаточно пожелать чего-то, имеющего материальную форму, и камень будет удовлетворять это желание, как было в предыдущей цивилизации. Мы же хотели менее ощутимого и материального, и наши стремления реализовались в причудливых формах.
– Таких, как эмоции Спока, – догадался Маккой. – Вы хотели быть человеком и…
– И я также хотел быть вулканцем, – закончил фразу Спок. – Меня раздирали на части диаметрально противоположные желания. Естественно, возникли проблемы, которые теперь решены.
– Вы пошли в ложном направлении, – заметил Маккой. – Вам следовало остаться Человеком. Несмотря на все эмоциональные напряжения, это был бы, лучший выход для вас.
– Доктор, я был и человеком, и вулканцем… Все-таки, предпочитаю последнее. Спасибо вам за доброе пожелание, но у меня свое мнение на этот счет.
– Полагаю, что вы собираетесь сказать о том, что логика победила?
– Да, доктор, потому что логика и в самом деле восторжествовала. Куда более логично оставаться полным хозяином всех своих способностей, мыслей и желаний, а не позволять внешним силам играть собой, как игрушкой.
– Будь по-вашему, Спок. Вы опять стали прежним… Все же есть вещи, которые так и остались непонятными мне.
– Не сомневаюсь в этом, – сухо сказал Спок. Маккой внимательно посмотрел на него и спросил:
– Что же случилось с вулканцами? Не могу придумать объяснений этой трагедии. Не скажете же вы, что и в этом случае виноват камень.
– Это потому, что ваш разум затуманен эмоциями, доктор. В действительности именно камень «убил» вулканцев, хотя этот термин, в данном случае, неточен. Он дает то, в чем испытывают наибольшее желание. А трудности возникают тогда, когда мы не можем точно определить, чего мы хотим. Вы помните мой рассказ о встрече на Алнате с крошечным пятнышком света?
– Ну и что?
– Это то, что увидели вулканцы. Светящаяся точка воплощала в себе стремление всех существ, разум которых руководствуется законами чистой логики, а не эмоций: стать чистым интеллектом, освободиться от физической оболочки.
– Вулканцы добровольно оставили свои тела? – в изумлении спросил Маккой.
– Сбылись их самые сокровенные мечты, логическое завершение физического существования. Они перешли на иной, более высокий уровень, который позволяет им удовлетворять свои индивидуальные потребности при помощи чистого интеллекта.
– Но тела позволяют ощущать, чувствовать… – задумчиво проговорил Маккой.
– Чистый интеллект свободен от оков уязвимого тела, доктор. Камень дал им это, потому что их разум достиг уже достаточно высокого уровня развития.
– А вас… Гм. Вас камень заставлял качаться, как маятник, между эмоциями и интеллектом?
– По сути – да.
– Господи, наконец-то все выяснилось… Не пора ли нам оставить Алнат. Впереди нас ждут неисследованные миры, – сказал Кирк.
– Не так быстро, Джим. Похоже, что ты единственный, у кого не возникло никаких проблем. Признаю, что я перегнул палку с недоверием к машинам, но ты… Ты-то делал все правильно.
– Не все, Боунз. Но, в конечном счете, все получилось так, как нам было нужно.
– Капитан слишком скромен, – проговорил Спок. – Он, как и я, разрывался на части между двумя прямо противоположными желаниями. Однако, справился с этой проблемой лучше меня. С одной стороны, ему хотелось быть солдатом, вступить в бой и нанести клингонам поражение. Но так как это было невозможно из-за подавляющего превосходства дредноута, он использовал свои склонности к дипломатии и сохранил мир, победив в себе солдата.
– Этот камень проявил в некоторых из нас доброе начало, – сказал Маккой. – Значит, в нем не так уж много зла.
– Камень – инструмент, не более того. Все дело в том, как им пользоваться. Прежняя цивилизация, вполне возможно, последовала по пути, который избрали мои соотечественники, и превратилась в мириады интеллектов, разлетевшихся по всей Галактике. Вполне возможно, что и камень, и планета стали им не нужны, потому что они развились в нечто такое, что мы едва ли можем себе представить. Что бы там не случилось, их цивилизация, по сравнению с нами, была очень развита.
– Один город чего стоит, – сказал Маккой. Он нахмурил брови, а затем воскликнул:
– Город! Вы сказали, что камень снабжал их всем необходимым… Так зачем же они построили подземный город?
– Это, Боунз, – сказал Кирк, – потрясет доктора Треллвон-да… Ведь камень создает то, к чему ты изо всех сил стремишься, а профессор больше всего на свете хотел найти город, подобный тому, который описал в своей статье. Свою жизнь он мыслит только в работе. Исключительно целеустремленный ученый! Он, единственный из нас, смог, сам того не подозревая, воспользоваться камнем, чтобы воплотить свою мысль в материальный объект.
– Город… – ошеломленно пробормотал Маккой. – Это значит…
–… Что город не был построен первообитателями Алната-2, – сказал Кирк. – Треллвон-да видел этот город в своих мечтах… И он получил с точностью то, что нарисовало его воображение.
– Для него это – страшный удар.
– Образно выражаясь, первообитатели все же построили город, – сказал Спок. – Эту задачу выполнил их инструмент – камень. Но я бы не стал так сильно беспокоиться о Треллвон-да. Конечно, он будет разочарован, но открытие камня-инструмента, по своей значимости, важнее десятка брошенных городов. Реликвия пирамиды – первый действующий, созданный на научной основе артефакт, который когда-либо был обнаружен. Слава Треллвон-да далеко перешагнет узкие рамки чисто научных кругов.
– И все же эта новость будет для него большим ударом.
– Он оправится от него, Боунз, так же, как мы оправились от воздействия на нас камня. В конце концов, каждый из нас извлек из происшедшего какую-то пользу для себя.
– Мне трудно сказать что-либо определенное по этому поводу, – произнес Маккой. – Возможно, эмоции принесли бы Споку большую пользу, неужели их отсутствие. Сейчас он…
– Мистер Зулу, – проговорил Кирк, заглушая слова диктора, – верповальный фактор – пять, Дельта Канарис. Для разнообразия будет полезно заняться мирной топографической работой.
Корпус «Энтерпрайза» вздрогнул, и корабль прыгнул навстречу звездам и к своей необъятной задаче исследования новых миров.