– Вы привезли меня в старый город и решили накормить местной едой? – Фрей бы спросил, чем он ей не угодил, но его слова точно обидят девушку. Его девушку. То есть не совсем его, но… Мда, рано он отправил шизофрению на отдых.
– Надеюсь, вы любите белое мясо, – лукаво улыбаясь, спросила она и, Лориан ущипнул себя, подмигнула, что не к добру.
Что в этом фахитос? Мышьяк? Свинец? Сурьма? Все вместе? Эванс пытается его отравить или запугать? И разве можно выглядеть при этом такой… милой. И вот от такого мысленного сравнения ему стало даже страшнее, чем от токсичного букета, завернутого в шершавую бумагу, который ему предстояло съесть.
– О, ничего не имею против курицы, – вежливо согласился Фрей, осматривая подгоревшую с обеих сторон лепешку, набитую непонятно даже чем, и вряд ли это было чем-то съедобным.
«Хоть не язвит», – мысленно смирился он, когда понял, что Эванс устроила мажорику проверку на прочность. Одну из тех, которую она устраивала боссу, заставляя его держать лицо, точно при этом зная, что он уже дошел до точки кипения. «Что? Лиам тебе нравится?» – ревность кольнула Лориана под ребра, а шизофрения завопила: «Что у тебя опять?», и расценивала, насколько необходимо сейчас ее участие в этой беседе.
– Где вы видите здесь курицу, мистер Лориан? – Эванс отщипнула от своей такой же пережаренной, как и у Фрея, лепешки кусочек и бросила ее под ноги подлетевшим к ним чайкам и толпившимся под ногами голубям.
– Голуби? – догадался Фрей, в ужасе кивая догадкам.
– Или чайки, – дополнила Эванс, и принялась за еду, как ни в чем не бывало. – Голуби вероятнее, их проще поймать, – крошила она лепешку себе под ноги.
– Ясно, – заключил Лориан и откусил кусок непонятно чего, и, да, он не ошибся, вкус был отвратительным, и это точно был голубь. Чайки жестче.
– Голубь, чайки жесткие и рыбой пахнут, – Эванс с бесстрастным выражением лица разжевывала кусок условно белого мяса и смотрела на реку в спину рыбакам куда-то вдаль на крыши далеких небоскребов, терявшиеся в серых облаках.
– Я плавать не умею, – как-то не к месту заметила задумавшаяся девушка. – Просила Атласа меня научить, – жуя и игнорируя все нормы этикета, она продолжала рассказывать. – Он столкнул меня с пирса, – Эванс указала рукой с фахитос в сторону покореженных бетонных плит. – Камнем пошла на дно, он меня вытащил и сказал, что убьет, если расскажу Ашеру или отцу, – опять откусив мерзкую на вкус еду, говорила она с отрешенным видом. – Я так и не рассказала, – этим она ни капли не удивила Фрея, ведь она стоит рядом с ним, а Эвансы не врут. – И плавать я толком не умею. Нырнуть пару раз, на большее сил не хватает, – рассматривая у себя в руке то, что назвать едой у Фрея язык не поворачивался, Эванс опять покрошила лепешку голубям, но упорно не смотрела на Лориана.
– Атлас это? – Фрей затаил дыхание и на автомате поглощал отвратительную на вкус мерзость с кислым привкусом и таким же кислым запахом. Авось пронесет, и только пронесет, а не амебиаз подцепит. Каламбур как диагноз – главное, чтоб не смертельный.
– Мой второй брат, – и снова заткнув себя едой, ответила Эванс.
– Вы были близки с ним? – прожевав и не без труда проглотив, спросил Фрей.
Вкуса еды он сейчас не чувствовал, как и не чувствовал, кто же сейчас находится рядом с ней. Сам Фрей или уже не совсем, а бездушный и очерствевший молодой человек, выуживавший информацию для заключения сделки.
– Погодки, – словно это было ответом на его вопрос, констатировала она, запихивая жуткий фахитос в рот.
«Боже, детка, остановись, я того не стою», – теперь уже Рей переживал, что такие проверки плохо отразятся еще и на ее здоровье. Курить можно бросить, а дизентерия при ее худобе смертельно опасна.
– Как он ушел? – подбирался Лориан к интересующему его вопросу.
Эванс, ожидаемо, не ответила, а только вздохнула и подняла глаза к хмурому небу. Оно отразилось в ее глазах, как в зеркале, в ровной глади воды северных озер. Только тучи, пространство и ничего…. Знакомое и страшное ничего.
– Никак, – ответила она после долгого молчания и присела на цепь корабельного якоря, покачиваясь на ней, словно на качели. – Всегда стоял за спиной, всегда дышал в затылок, – аналогию между ангелом и демоном было сложно не провести, когда та напрашивалась сама собой. – А потом исчез, ушел и не захотел возвращаться, – смотрела она на остовы видневшихся в дымке тумана высоток. – Вы бы захотели, мистер Лориан? – Эванс перевела на него взгляд полный боли, грусти и тоски, и Фрей ужаснулся. Никогда он не видел в нем столько живого и настоящего, пусть грустного, но человеческого. Никогда ее вопрос не был для него настолько глубок и полон смысла лично для самого Фрея.