— Вовсе нет! — перебивает Сеймур. — Хотя она, конечно, славная девушка, да еще и потомок Плантагенетов… — поспешно добавляет он смутившись.
— Вот как!
Екатерина удивлена его смущением и сама испытывает неловкость. Он стоит слишком близко — ближе, чем допускают правила приличия, — и она чувствует его мужской, мускусный запах. Черты лица Сеймура поразительно гармоничны: резко очерченная челюсть, высокие скулы, открытый лоб. Под взглядом неестественно синих глаз в животе у Екатерины растекается тепло. Она бы с радостью сбежала, однако хорошие манеры и сила его взгляда удерживают ее на месте.
— Нет, дело в другом, — говорит он и протягивает ей раскрытую ладонь. — Ведь это ваше?
На ладони у Сеймура жемчужина.
— Не думаю…
Прикоснувшись к ожерелью, на котором висит распятие матери, Екатерина нащупывает зияющую пустоту на месте одной из жемчужин. Как она оказалась у Сеймура? В этом чудится какой-то фокус, вроде того, что проделал Уильям Соммерс, вытащив монетку у Маргариты из-за уха.
— Как она к вам попала? — спрашивает Екатерина, плохо скрывая досаду, и сердится на то, что так плохо владеет собой. Она смотрит на жемчужину с негодованием, как будто Сеймур специально вырвал ее из ожерелья, и собственное дыхание в тишине кажется Екатерине неестественно громким.
— Я заметил, как она выпала и пытался привлечь ваше внимание в галерее, а потом в покоях леди Марии, но король…
Он умолкает.
— Король, — повторяет Екатерина. Она уже почти забыла об авансах короля.
— Я так рад, что успел вас застать! — говорит Сеймур с широкой открытой улыбкой. В уголках его глаз собираются морщинки, и взгляд уже не пугает — наоборот, располагает к себе и чарует.
Екатерина не отвечает на улыбку и не берет жемчужину с его ладони. Ей все еще видится в этом какой-то подвох.
Сев на каменную скамью рядом с ней, Сеймур просит:
— Возьмите.
Екатерина не двигается.
— А еще лучше отдайте мне ожерелье, и мой ювелир его починит.
Она внимательно смотрит на Сеймура, силясь отыскать в нем недостатки. Однако все безупречно — кружева сорочки, аккуратно подстриженная борода, надетый наискось берет с вычурным пером. Алый атлас, проглядывающий в разрезах дублета, напоминает окровавленные губы.
Хочется протянуть руку, взъерошить Сеймура, чтобы он утратил свою идеальность. Но вот на его покрытых бархатом плечах оседают снежинки, кончик носа краснеет, и Екатерина, улыбнувшись, неожиданно для себя поворачивается спиной и откидывает капюшон, чтобы обнажить шею. Она не собиралась этого делать, но открытая улыбка и покрасневший нос Сеймура почему-то заставляют думать, что она ошиблась в суждении и он не так уж плох.
Сеймур вкладывает жемчужину ей в ладонь и расстегивает ожерелье, дотрагиваясь до кожи теплыми пальцами, а потом прикасается губами к ожерелью и убирает его за пазуху. По телу Екатерины прокатывается волна тепла, будто бы он поцеловал ее в шею.
— Поручаю ожерелье вашим заботам. Оно принадлежало моей матушке и потому очень мне дорого, — говорит она ровным голосом, с трудом взяв себя в руки.
— Доверьтесь мне, миледи! — отвечает Сеймур и, немного помолчав, добавляет: — Я искренне сочувствую вам в связи с кончиной супруга. Уильям говорит, он очень страдал.
Екатерине не нравится, что брат обсуждает с ним ее и покойного мужа. Чего, хотелось бы знать, он еще наговорил?
— Мой супруг действительно страдал, — сдержанно отвечает она.
— Должно быть, вы страдали вместе с ним.
— Верно. Это было невыносимо.
На лице Сеймура написано искреннее сочувствие. Из-под берета выбился завиток волос, и Екатерина с трудом преодолевает желание его поправить.
— Ему повезло, что за ним ухаживала такая сиделка, как вы.
— Повезло?! В чем же его везение — в мучительных страданиях? — восклицает Екатерина, не в силах сдержаться.
Сеймур выглядит искренне смущенным.
— Я не хотел…
— Я понимаю, что вы сказали это не нарочно, — перебивает Екатерина, заметив на крыльце Маргариту. — Нам пора.
Она встает со скамьи. Рейф уже ждет с лошадьми, и Маргарита идет прямо к нему — должно быть, избегает Сеймура после разговоров о замужестве.
— А жемчужина? — напоминает Сеймур.
В растерянности Екатерина раскрывает ладонь, совершенно не помня, как приняла от него жемчужину. Опять какой-то фокус!
— Ах да…
— Вы знаете, как делается жемчуг? — спрашивает Сеймур.
— Конечно, знаю! — резко отвечает Екатерина, досадуя на то, что поддалась банальному очарованию этого мужчины. Представляется, как фрейлины, хихикая, слушают его рассказ о рождении жемчужины, в котором каждое слово — завуалированный намек на то, что нет большего счастья для женщины, чем раскрыть свою собственную раковину перед мужчиной.