— Леди Мария будет крестной матерью. На церемонию пригласили многих.
— Значит, не только меня… Я рада! Кто же крестник?
— Дочь Ризли[11], нареченная…
— Марией! — заканчивает Екатерина в унисон с сестрой, и обе весело смеются. — Ах, Анна, как я рада тебя видеть! В доме моем царит уныние.
— Я навещу тебя в Чартерхаусе, когда принцес… — Анна в испуге закрывает рот ладонями и поспешно поправляется: — …когда леди Мария меня отпустит, — а потом, наклонившись, шепчет сестре на ухо: — Леди Хасси отправили в Тауэр за то, что она называла леди Марию принцессой.
— Я помню, но то было давно, и она делала это нарочно. Разве можно наказывать за оговорку?
— О, Кит, ты слишком долго не была при дворе! Неужели забыла, каково здесь?
— Как в змеином гнезде… — вздыхает Екатерина.
— Я слышала, король посылал Хьюика лечить твоего мужа, — говорит Анна.
— Послал. Почему — не понимаю.
— Значит, Латимер был окончательно прощен.
— Видимо, так.
Екатерина так до конца и не поняла, какую роль Латимер играл в восстании, получившем название Благодатного паломничества[12]. Тогда весь север Англии — сорок тысяч католиков — восстал против реформации Кромвеля. Некоторые предводители повстанцев явились в Снейп, вооруженные до зубов. В большом зале велись ожесточенные споры, суть которых Екатерина не улавливала, а потом Латимер стал готовиться к отъезду, хотя и без особого желания. Жене он объяснил это тем, что повстанцам нужны предводители вроде него. Екатерина гадала, какими угрозами его вынудили присоединиться к мятежу. Конечно, Латимер сочувствовал восставшим: их монастыри рушили, их монахов вешали, весь их жизненный уклад летел под откос, любимую народом королеву изгнали, а наглая девица Болейн вила веревки из короля. Однако восстать против своего господина и повелителя? На Латимера это было не похоже.
— Ты так толком и не рассказала мне о мятеже, — замечает Анна. — О том, что случилось в Снейпе.
— Об этом я предпочла бы забыть, — откликается Екатерина.
При дворе со временем сложилась своя версия событий. Общеизвестно, что после поражения мятежников Латимер поехал в Вестминстер — молить короля о пощаде. Мятежники сочли его предателем и отправили в Снейп Мергатройда, который разгромил замок и взял Екатерину и Маргариту в заложники. Об этом долго сплетничали при дворе, но никто, даже Анна, не знал о мертвом младенце — бастарде Мергатройда. Никто не знал и того, что Екатерина отдалась насильнику сама в отчаянной попытке спасти Маргариту и Дот. Попытка удалась, и Екатерина стойко хранит этот мрачный секрет, однако порой задумывается, что скажет об этом Бог — ведь измена есть измена.
Она не раз задавалась вопросом, почему все предводители мятежников, а с ними две с половиной сотни человек, включая Мергатройда, были повешены по приказу короля и только Латимер избежал этой участи. Быть может, он действительно их предал? Мергатройд считал именно так, но Екатерина предпочитает думать, что Латимер остался верен делу, иначе ради чего было это все?.. Однако правды теперь никто не узнает.
— Анна, а ты ничего не слышала насчет Латимера? Почему он был помилован? Какие слухи ходили при дворе?
— Нет, до меня ничего не доходило. — Анна кладет ладонь сестре на плечо. — Не вспоминай больше об этом. Дело прошлое.
— Верно…
Увы, прошлое разъедает настоящее, как червоточина в яблоке. Екатерина задумчиво смотрит на Маргариту, которая пытается найти отца на гобеленах. Его портрет хотя бы не уничтожили, как другие…
Она переводит взгляд на сестру. Милая, верная, простая Анна!.. Сестра дышит свежестью, живая, как сама жизнь, и Екатерина с болью в сердце догадывается о причине. Положив ладонь Анне на живот, она спрашивает:
— Нет ли у тебя какого-нибудь секрета, сестрица? — надеясь, что сумела за улыбкой скрыть укол зависти к плодовитому чреву сестры. Именно беременность придает Анне цветущий вид — беременность, о которой Екатерина тщетно мечтает сама.
Анна краснеет.
— И как только ты всегда все понимаешь, Кит!
— Какое замечательное известие! — восклицает Екатерина, с горечью осознавая, что ее вдовство и возраст делают беременность неосуществимой мечтой. Ни одного ребенка не произвела она на свет, не считая мертвого младенца, о котором нельзя говорить.
Должно быть, эти печальные размышления отражаются на ее лице, потому что Анна накрывает ее руку своей.
11
Томас Ризли (1505–1550 гг.) — приближенный Генриха VIII, в описываемое время занимал пост лорда-канцлера и лорда-хранителя Малой печати.
12
Благодатное паломничество (1536–1537 гг.) — восстание на севере Англии против религиозных реформ, начавшихся после отделения от Римской католической церкви. Главной причиной недовольства восставших был повсеместный роспуск монастырей.