Мы сидели в гостиной корабля и уже сдружились больше, чем я считал возможным. В этой огромной роскошной комнате, кроме нас, почти никого не было: пассажиры ушли, услышав первый звонок к обеду.
— Не хочу казаться циником, но скажу вам то, что давно не новость. Вы это сами знаете. Весь этот здешний мир — неосвоенные планеты, огромные богатства, чернота и простор космоса — считают, что это впитывается в кровь человека — И настолько холодно, насколько мог, я закончил:
— В данный момент самое важное в вашей жизни то, что как минимум два, а возможно, и четыре человека наблюдают за вами.
— Да, я это знаю. Они здесь с тех пор, как мы вошли, — сказал Джим Рэнд.
— Вы знаете их?
— Вижу первый раз в жизни — и плевать мне на них. Пять лет назад или даже в прошлом году я мог бы беспокоится по поводу того, что это может значить. Но теперь нет: я покончил с делами. Я это твердо решил. У меня все спланировано.
Он снова опустился в кресло, большой, подвижный, с прекрасной реакцией, и улыбнулся мне с едва заметным выражением удовольствия в глазах.
— Я рад, что вы летите на этом корабле, хотя по-прежнему не могу вспомнить нашу предыдущую встречу. Мне было бы скучно одному среди этих мелких людишек, — он широко повел своей огромной рукой.
Я не смог сдержать улыбку.
— На Земле деятельный человек вроде вас досыта натерпится скуки. Там черт знает что за законы. Всякие дурацкие постановления запрещают носить при себе энергетический пистолет. А если кто-то беспокоит тебя или устраивает неприятности, ты должен решать это дело в суде. Вы знаете — они там сажают человека в тюрьму только зато, что он имеет костюм-невидимку!
Рэнд лениво улыбнулся.
— Меня это не волнует: все свои невидимки я отдал.
Я долго и пристально смотрел на него, хмуря брови, и наконец сказал:
— Знаете, я обнаружил, что беда всегда приходит без спроса. Не смотрите в сторону лифта, но учтите: из него только что вышел человек, и этот человек направляется к вам. Если вам понадобится помощь, зовите меня.
— Спасибо, — поблагодарил Джим Рэнд и улыбнулся своей ленивой улыбкой, — но обычно я сам справляюсь со своими неприятностями.
Из нас двоих более удобная позиция для наблюдения была у меня: я сидел лицом к лифту, а Рэнд боком. Он был великолепным актером: не бросил вокруг ни единого взгляда, даже не моргнул.
Я рассматривал подходящего к нему незнакомца, стараясь не глядеть на него прямо. Его глаза были темными и довольно близко посаженными, нос длинным и тонким. В сочетании с тонкими губами — признаком жестокости и срезанным подбородком, который, несмотря на свою форму, не вызывал представления о слабости, эти глаза и нос придавали его лицу что-то волчье. Незнакомец сел в кресле рядом с Рэндом. Не обращая внимания на меня, он сказал:
— Мы с вами вполне могли бы договориться.
Если Рэнд и удивился, услышав эти слова, то по его лицу это совершенно не было видно. Он улыбнулся, потом поджал губы.
— Конечно, могли бы. Недоразумения — это очень плохо, очень… сказал он и с грустным видом прищелкнул языком, словно перед его мысленным взором проходили воспоминания о прошлых недоразумениях и их трагических последствиях. Это было проделано так великолепно, что меня бросило в дрожь от восхищения.
— Вы ввязались в дело, которое вас не касается.
В ответ Рэнд задумчиво кивнул, и я увидел, что его жест был больше чем актерской игрой. Должно быть, в этот момент он понял, что ему стоит немного задуматься над столь открытой угрозой. Однако его голос звучал беспечно, когда он ответил:
— Ну вот, вы коснулись одной из моих любимых тем — деловой этики.
В темно-карих глазах врага вспыхнул гнев, и тот бросил Рэнду в лицо:
— Мы уже были вынуждены убить трех человек. Я уверен, мистер Блорд, что вы не захотите быть четвертым.
Эти слова ошеломили Рэнда: его глаза широко раскрылись. Он, несомненно, был до глубины души поражен тем, что его могли принять за кого-то другого и особенно за этого человека.
Я могу сказать об Артуре Блорде немногое. Он один из нескольких десятков похожих друг на друга по душевному складу людей, которые обосновались на Хребте. Там, куда указывает их тяжелая от денег рука, вырастают новые города, и это приносит им ещё больше денег, которые они направляют в другие места.
Блорд отличался от остальных только своей загадочностью: мало было людей, которые хотя бы раз видели его. По какой-то причине это ещё больше подняло его репутацию необыкновенного и великого человека — до такой степени, что я слышал, как люди говорили о нем таинственным шопотом.