Роб Дж. Хайес
Гамбит пешки
(Смертные техники — 2)
Перевод: Kuromiya Ren
Для всех, кто прочитал «Не умирай» и просил больше.
Я вас услышал.
Я управлял армиями. Я воевал, видел настоящую войну в мириадах ее воплощений. Я понял ее, как никто другой до меня, и никто после меня так ее не поймет. Люди думают, что война — идея, навязанная слабым сильными. Бои, столкновение противоположных сил, жаждущих власти, ищущих один ход, который отрубит голову и позволит войне умереть. Это ложь.
Война — живое существо, уникальное для людей среди физического и духовного миров, и она подражает людям с поразительной точностью. Война начинается с малого. С идеи, мысли. Концепта. Она не быстрая, растет, принимает облик, а потом рождается. И она всегда рождается в крови. Жестокая, с криками и любовью. Война не может проходить без любви. Будь это любовь к человеку, к власти, к деньгам, к народу. Война растет, растекается за пределы своей идеи. Участников становится все больше, и они добавляют в войну свои цели, мутят воду и меняют ее течение. Война растет, меняется, поглощает, распространяется. Война одинокая, ищет общества, порождает конфликты.
Но со временем войны устают, сдаются и принимают шрамы, которые заживают грубой тканью. И когда они умирают, они умирают тяжело, как люди, цепляясь за каждую секунду, каждую каплю жизни. Война не кончается, когда ей отрубают голову. Это тоже ложь. Бои продолжаются, даже если цель забыта, а ведущие идеи рассеяны по ветру. Люди бьются, даже без надежды и повода. И когда война умирает, как все войны должны, ее помнят те, кто участвовал, те, кто разрушал.
Сяодан Вэй
Пролог
— Все боги ждут, Нацуко, — сказал Фуюко, его детский голос был высоким и взволнованным. — Скорее выбирай.
Нацуко хмуро посмотрела на брата-близнеца и вернулась к задумчивому созерцанию портретов на стенах. Она была в Зале Лиц днями, пыталась сделать выбор. Миллионы картин висели на стенах просторного помещения, для каждого человека в Хосе, Ипии, Нэш и Кохране. Пока она смотрела, края одной картины свернулись, пергамент пожелтел и чернила выцвели. Еще человек умер. Они всегда умирали в больших количествах, особенно в последние сто лет. Век войны, столько жизней было потеряно. Пергамент осыпался, лицо на нем пропало. Чан Ан, бог жизни, вскоре заменит пергамент, нарисует новое лицо. Это была его роль в Тяньмэнь — обновлять Зал Лиц. Но даже Чан Ан сейчас ждал Нацуко.
— Выбирай, сестра! У нас нет вечности.
— Терпение, брат, — упрямо сказала Нацуко. — У нас всего один шанс.
— Я знаю, сестра, — сказал Фуюко, его лицо мальчишки исказила хмурая гримаса. — Из всех богов я знаю!
Пора было делать выбор. Нацуко выдохнула и сняла картину со стены. Женщина средних лет с морщинами на лице, говорящими о легких улыбках, давно сменившихся хмурыми гримасами вины и горя. Жизнь боли, сложностей, потери. Это лицо, этот человек из миллионов вокруг нее мог понять.
— Эта, — сказала Нацуко. Она ожидала, что ощутит, что поступила правильно, когда выберет нужную картину, но она ничего не чувствовала. Мичи, бог предзнаменований, наверное, что-то сказал бы, но Мичи всегда было что сказать.
— Уверена? — сказал Фуюко. Он смотрел на картину и изображал гримасу, которая означала, что он считал сестру безумной. Его было легко прочесть. Он был слишком искренним. Потому они играли свои роли. Иначе быть не могло.
Нацуко улыбнулась брату и решительно кивнула. А потом сжала его ладонь и повела его из Зала Лиц. Они поспешили по коридорам Тяньмэнь, сандалии шлепали по мраморному полу, облака кружились по сторонам и над ними вместо стен и потолка. Было странно тихо. Все боги собрались в тронном зале, ждали начала состязания. Ждали ее.
Огромные двери тронного зала возвышались среди облаков впереди, они были открыты, и Нацуко юркнула в проем, прижимая картину к груди, крепко держа брата за руку. Она не отпустила бы его, ведь они были очень близки. Все боги повернулись и смотрели, как она вошла. Сотни богов, некоторые были друзьями, другие — нет. Несколько даже зарычали на нее. У всех богов были враги, даже у детей-богов, как Нацуко. На возвышении перед нефритовым троном ждал Бату, бог войны, правитель последние сто лет. Он век правил небесами, и мир внизу век знал только войну. Но теперь у богов был шанс изменить это. Нацуко могла изменить это. И она заплатит любую цену.