— Мой честный варвар. Я бы не подумал, что это твой типаж.
— Типаж?
— Красивое лицо, коварный ум и безжалостная сущность.
— Нет. Это не то… Я не знал, что она была… Я не знал, какой она была.
— Неужели? — Спросил Лорен.
— Возможно, я… Я знал, что ей руководит разум, а не сердце. Я знал, что она была честолюбивой и, да, иногда безжалостной. Я признаю, в этом… было что-то привлекательное. Но я никогда не догадывался, что она предаст меня ради Кастора. Это я понял слишком поздно.
— Огюст был похож на тебя, — сказал Лорен. — У него не было инстинкта чувствовать обман; то есть он не мог распознать его в других людях.
— А что насчет тебя? — Спросил Дэмиен после тяжелого вдоха.
— У меня очень хорошо развит инстинкт чувствовать обман.
— Нет, я имел в виду…
— Я знаю, что ты имел в виду.
Дэмиен задал этот вопрос в попытке вернуть разговор к теме Лорена. Все, что угодно, лишь бы закрыть те двери. Сейчас, после ночи сережек и борделей, он подумал: почему бы не спросить его об этом? Лорен не выглядел стесненным. Очертания его тела были расслабленными и непринужденными. Его нежные губы, так часто сжатые в тонкую линию, подавляя свою чувственность, теперь не выражали ничего более опасного, чем легкую заинтересованность. Он без труда вернул взгляд Дэмиену. Но не дал ответа.
— Стесняешься? — Спросил Дэмиен.
— Если хочешь получить ответ, тебе надо задать вопрос, — ответил Лорен.
— Половина людей, участвующих в твоем походе, убеждена, что ты девственник.
— Это вопрос?
— Да.
— Мне двадцать лет, — сказал Лорен, — и я получал предложения почти все время, сколько я себя помню.
— Это ответ? — Спросил Дэмиен.
— Я не девственник, — ответил Лорен.
— Мне было интересно, — осторожно сказал Дэмиен, — хранил ли ты свою любовь для женщин.
— Нет, я… — Лорен удивился. Потом он, казалось, осознал, что его удивление выдало нечто существенное, и отвернулся, невнятно дыша; когда он снова посмотрел на Дэмиена, то на губах была насмешливая улыбка, но он ровно ответил: — Нет.
— Я сказал что-то не то? Я не имел в виду…
— Нет. Правдоподобная, безобидная и несложная теория. Именно такой я от тебя и ожидал.
— Не моя вина, что никто в твоей стране не может мыслить прямо, — сказал Дэмиен, неодобрительно нахмурив брови, готовясь защищаться.
— Я скажу тебе, почему Йокаста выбрала Кастора, — сказал Лорен.
Дэмиен посмотрел на огонь. Он посмотрел на полено, уже наполовину сгоревшее: язычки пламени лизали его по бокам и оставляли тлеющие угольки у основания.
— Он был принцем, — сказал Дэмиен. — Он был принцем, а я был просто…
Он не мог этого сделать. Мышцы в плечах напряглись так сильно, что болели. Прошлое становилось все ближе; он не хотел видеть его. Лгать значило столкнуться с правдой непонимания. Непонимания того, чем он вызвал предательство, не один раз, а дважды, от возлюбленной и от брата.
— Не поэтому. Она бы выбрала его, даже если бы в твоих венах текла королевская кровь, даже если бы в тебе текла кровь Кастора. Ты не понимаешь, как мыслит такой разум. Я понимаю. Если бы я был Йокастой и творцом королей, я бы тоже выбрал Кастора.
— Полагаю, ты получишь удовольствие, рассказав мне почему, — сказал Дэмиен. Он почувствовал, как его руки сжались в кулаки, услышал горечь в своем голосе.
— Потому что творец королей всегда выбирает слабых. Чем слабее человек, тем легче им управлять.
Дэмиен почувствовал шок изумления и посмотрел на Лорена, обнаруживая на себе его взгляд, в котором не было ненависти. Мгновение растянулось. Это было… Это было не то, что он ожидал услышать от Лорена. Пока Дэмиен смотрел на Лорена, слова проходили через него непредсказуемыми путями, и он почувствовал, что они затронули что-то острое внутри; почувствовал, как они сдвигают первую крохотную частичку, что-то спрятанное глубоко внутри и казавшееся ему недвижимым. Он сказал:
— Что заставило тебя думать, что Кастор слабый человек? Ты не знаешь его.
— Но сейчас я начинаю узнавать тебя, — ответил Лорен.
Глава 7
Дэмиен сидел прислонившись спиной к стене, на одеялах, которые разложил перед камином. Потрескивание огня стихло, все уже давно догорело до последних тлеющих угольков. Комната была тихой и теплом навевала дремоту. Дэмиен бодрствовал.