Выбить эту информацию было непросто, но Дэмиен обеспечивал наемнику постоянный, методичный и неумолимый стимул говорить.
Солнце уже достигло зенита и начало вновь клониться к горизонту. Чтобы иметь хоть какой-то шанс вернуться обратно в лагерь до того, как он будет разгромлен спланированным мятежом, Дэмиен должен был отвести свою лошадь с дороги и ехать прямо вперед по пересеченной местности.
Он без сомнений пришпорил свою лошадь вверх на первый же склон.
Скачка была сумасшедшей, рискованной гонкой по осыпающимся краям холмов. Все занимало слишком много времени. Неровная земля замедляла его лошадь. Глыбы гранита были угрожающими и острыми, как бритвы, а лошадь устала, отчего вероятность споткнуться возросла. Он старался держать ее на более ровной дороге, какую мог найти; когда ему приходилось, он отпускал лошадь и давал ей возможность самой выбрать себе путь по изрытой земле.
Вокруг него раскинулся безмолвный, испещренный гранитом, пейзаж земляных массивов и грубой травы, а с ним и знание о тройной угрозе.
От такой тактики несло Регентом. От всего этого: от сложной ловушки, растянувшейся по местности, чтобы разделить Принца с его отрядом и гонцом так, что спасти одного значило бы принести в жертву другого. Как доказал Лорен. Лорен, чтобы спасти своего гонца, отказался от собственной безопасности, отослав своего единственного защитника.
Дэмиен на мгновение попытался встать на место Лорена в его ситуации, чтобы придумать, как Лорен ускользнет от своих преследователей, что он сделает. И понял, что не знает. У него не было ни единой догадки. Лорена невозможно было предугадать.
Лорен, раздражающий, упрямый человек, был невозможен, целиком и полностью. Предвидел ли он это нападение? Его высокомерие было невыносимо. Если он целенаправленно открылся для атаки, если бы он попался в одну из своих собственных игр… Дэмиен выругался и сосредоточил внимание на пути к лагерю.
Лорен был жив. Лорен обошел все, чего заслуживал. Он был скользкий и хитрый и смог избежать нападения в городе с придирчивостью и высокомерием, как обычно.
Будь он проклят за это. Лорен, растянувшийся перед огнем с расслабленными свободными конечностями, разговаривавший, казался таким далеким… Дэмиен обнаружил, что воспоминание сложно переплеталось со сверканием сережки Никаиса, шепотом Лорена у его уха, задыхающимся блеском погони от крыши к крыше, все это соединилось в одну длинную, сумасшедшую, бесконечную ночь.
Как только земля под ним стала чище, он мгновенно пришпорил своего уставшего коня в бока и помчался.
Он не был встречен всадниками, отчего его сердце глухо заколотилось. Над лагерем поднимались столбы дыма, черного дыма, тяжелого и неприятного запаха, который он мог чувствовать. Дэмиен направил свою лошадь на последний отрезок пути к лагерю.
Некогда аккуратные ряды палаток были разрушены, шесты поломаны и ткань свисала теперь под странными углами. Земля почернела там, где прошелся огонь. Он увидел людей живыми, но перепачканными, усталыми и мрачными. Он увидел Аймерика с побелевшим лицом и перевязанным плечом, его одежда потемнела от запекшейся крови.
То, что борьба закончилась, было очевидным. И костры, которые горели теперь, были погребальными.
Дэмиен спрыгнул с седла.
Рядом с ним его измученный конь шумно дышал через раздувающиеся ноздри, бока тяжело вздымались. Его шея была темной и поблескивала от пота, ее украшал узор из переплетающихся вздутых вен.
Дэмиен окинул взглядом лица стоявших рядом с ним людей; его возвращение привлекло внимание. Ни один из тех, кого он увидел, не был золотоволосым принцем в шерстяной шапке.
И как только все, чего он больше всего боялся, как только все, во что он не позволял себе верить во время долгой поездки, начало всплывать перед его глазами, Дэмиен увидел его, выходящего из одной из самых непострадавших палаток, на расстоянии не больше шести шагов, и замершего при виде Дэмиена.
На нем не было шерстяной шапки. Его чистые волосы были не покрыты, и он выглядел таким же свежим, как когда вышел из ванной в ту ночь, как когда проснулся под руками Дэмиена. Но он вновь вернул свою холодную сдержанность: верхняя одежда зашнурована, выражение лица неприятно от высокомерного профиля до нетерпимых голубых глаз.
— Ты жив, — сказал Дэмиен, и слова пришли с волной облегчения, которая заставила его почувствовать слабость.
— Я жив, — ответил Лорен. Их взгляды встретились. — Я не был уверен, что ты вернешься.