Я выложил яичницу по-американски.
- Простому человеку без калорий невмочь, - Юра, отставив благоприобретенные манеры, обходился одной вилкой. Дикий пионер на Диком Западе.
По настоянию Нимисова первая четверка перешла на вегетарианское питание. Андив, скродола, рагу из кольраби, взбитый горох. Успокаивает астральное тело. Но ребятам хотелось что-нибудь поосновательнее. Только что Олег умял банку тушенки - не хватило терпения ждать, пока я готовлю. Вот Юре двойная порция и досталась. Он парень выносливый, справится.
- Тебе надо что-нибудь в городе?
Ему везти тело Комова.
- Нет, ничего. Ты когда вернешься?
- Послезавтра. Самое позднее - в пятницу.
Он остановился перевести дух. Или продлить удовольствие.
- У меня есть в прокуратуре хорошие парни. Дело-то ясное. С семьей Комова, думаю, утрясется. Выделена единовременная помощь. Плюс - после турнира. Они сообразят, что не нужно волновать Александра Борисовича. Хорошо еще, что Комов - здешний. Я, когда место определяли, сразу о нем вспомнил. Мы одно время были близко знакомы, вместе начинали. В разных весовых категориях, разумеется. Потом Иван на карате переключился и как-то ушел из круга. А я в судейство подался. И в нашем деле не последнее вовремя смыться, - пустая тарелка легла в раковину мойки. Он постоял, глядя на льющуюся тоненькой струйкой воду, потом закрыл кран.
- Очень вкусная была яишенка, просто отличная. Пойду вершить дела большого дня.
Вот такие дела. А чудилось мне, не в простых отношениях они были - Юра и Иван. И Анатолий любил небеса обозревать вместе с Комовым. Напраслина? Теперь неважно.
Я смел крошки со стола, протер его начисто. Кухня свою работу заканчивает.
Окунул палец в ведро на плите. Теплая водичка. Колпак и халат легли в таз. Я взял пакет, отмерил стаканчик порошка и полюбовался потрясающей надписью: "NO EAT!".
По-русски написано глаже: "Внутрь не употреблять!".
Таз я вытащил на кухонную веранду. Отмокнет и здесь.
Кухня - для священнодействия, коим является кулинарное искусство.
Ветерок-то свежий. Я прохаживался перед домом в лучах выглядывающего из-за пика Риз луны. Гало знатное. И дымка подтуманила небо. Немногочисленные звездочки едва сумели пробиться сквозь нее.
Прохладно и неуютно. Раньше было не так.
Я вернулся на кухню. Веник и швабра звали достойно окончить день. Не рановато?
Анатолий в черном кожаном плаще, с биноклем на шее, шел по галерее. Напрашивался глагол "перемещался". Прямо хоть в кино снимай. Эпизод - "генерал фон Браухич на рекогносцировке".
Я открыл бутылочку сока, поставил стакан.
- Благодарю, - он снял бинокль и положил рядом со стаканом, расстегнул плащ, из-под которого выглянул толстый свитер-самовяз. Экипировался на совесть. Только сейчас я понял, как похолодало.
- Не хочешь посмотреть на небо? В час восемнадцать астрономический феномен: покрытие Марса Луной.
- Как-нибудь в другой раз. Спать охота.
- А меня небо успокаивает. Отдыхаю.
Бинокль - мощный, дорогой прибор. Фирма. Двадцатичетырехкратное увеличение берег кожаный футляр. Beati possidentes.
- Да и погодка неважнец.
- Знаю, - вздохнул он. - Авось, развиднеется. Кстати, как тебе задачка?
Я принес с подоконника карманные шахматы. Третий день место занимают. Не до них было. Я вообще-то не охотник до задач, даже шахматных. Но автора отказом обижать не хотелось.
- Не гроссмейстерское это дело задачки придумывать. Тем более неправильные.
- Сказочные, - поправил он. В голову лезут идеи, лезут и лезут. Не пропадать же. А решается так, - он задвигал фигурки, с трудом умещавшиеся на крохотных полях. - Правда, неплохо? А последний ход? - он потер руки. - И умер бедный раб у ног непобедимого владыки!
- Впечатляет, - поддакнул я. От меня не убудет. - Хорошая, на мой непросвещенный вкус.
- Я их тут дюжину сочинил. Воздух стимулирующий. Издам брошюрку, пожалуй.
Я долили остатки сока. - Издавай. Одну куплю, если подпишешь.
- Твой бестселлер жена каждодневно читает. Я ей письмо написал, заверяю, что на практике у тебя получается еще вкуснее. Завтра с Юрой отправлю.
Это он о моей книжице "Кухня современной России, или искусство выжить, не отказываясь от невинных радостей".
- Будто раньше не знал.
- Ну, милый, одно дело разовым обедом поразить, а другое - месяц ублажать довольно привередливый народ. Нет, ты мастер большой. Кстати, железно сказать не могу, но, похоже, Александр Борисович не прочь взять тебя в Мехико. Ты попроси Нимисова замолвить словечко, и тогда - сто процентов.
С прицелом на Мехико я и согласился ехать сюда. Но сейчас прилива счастья не ощущал. И не потому, что дело до конца не решено. И даже не потому, что предстоит кланяться Нимисову, мало ли я за жизнь накланялся, дело привычное. И в Мехико не расхотелось. А копошится червячок на дне души, не сомнения червячок, а... Нет, и слов не нахожу.
- Твой прогноз на Мехико?
- Извини, дурацкий вопрос. Прессу читай. Одно скажу - Стачанский за год прибавил очень сильно. Вторая волна роста - в тридцать девять лет. Удержится на этой волне - не будет ему равных.
Он отодвинул стакан, взглянул на часы.
- Пойду, пожалуй. Глазам нужно дать адаптироваться.
Я драил пол. Толя, Толя, все ищешь свою звезду. Мир повидал, семья, трое детей, работа уважаемая, в турнирах за бугром играет, а мало. Не то. И смотришь в бинокль на небо, ищешь комету, в глубине души зная, что это попытка с заранее негодными средствами. Смешно. Недалеко отсюда - Большой Азимутальный телескоп, БАТ, шестиметровое зеркало которого стережет небо, - и ты со своим Цейсом.
Чья б корова мычала...
Устыдясь, я достирал халат, натянул на веранде веревку и повесил сушиться. Утром поглажу. Повар обязан держать себя в белоснежной неприступности. Не отечественный докторишка в замызганной спецовке без половины пуговиц.
Закрыв кухонные двери, я галереей прошел в шале.
Юра с Олегом сидели за столом и щелчками гоняли по шахматной доске шашки.
- В чапаевцы играете, господа?
- Лично я - в колчаковцы! - шашка упала под стол, и Олег полез за ней.
- По настоянию трудящихся старинной русской игре возвращено ее первоначальное имя, - усмехнулся Юра.
Я отправился в свою комнатушку, разделся и лег. Стук шашек вскоре стих. Нарубились, станичники...
Приглушив лампу до минимума, я лежал, вслушиваясь в скрип дома.
Сверчка не хватает.
Барабанная дробь первых, крупных капель дождя. Оловянные солдатики маршируют по крыше.
Дробь слилась в сплошной шум.
БАТ не работает в связи с неблагоприятными погодными условиями. Теперь Анатолий с ним на равных. Зеро - зеро.
Но судья не зафиксирует ничьей.
Засыпая, я думал о принцессе Ки-Еве.
3. Среда, 6 часов 15 минут
Балмуш для меня - воспоминание о детстве и готовится всегда приятно, но и с легкой грустью. Давно это было. В Молдавии места Денисову нет.
Размышления на печальную тему прервал Аркашка - ранняя пташка. Не способен человек начать день, не потравившись кофеином.
- С добрым утром, Петр Иванович! - а сам, как бы машинально, вертит джезвей в руках.
- И тебе того же. - Ветер порывами бросал дождь в окно.
Льет и льет.
- Мне бы водички вскипятить.
Я освободил на плите местечко.
- Спасибо, Петр Иванович.
Он с нарочитой неловкостью примостился на краешке табурета. Скромняга. Труженик шестидесяти четырех полей готовится к уборке урожая.
- О чем задумался, земеля?
Мы с ним и в самом деле земляки. Я родился в Кишиневе,
он в Бендерах. Но он, а, вернее, его мама, почувствовали неладное раньше и спокойно перебрались в Питер.
- Да вот, о доме беспокоюсь. Мама одна, скучно ей. И за рыбками ухаживать сложно. У меня аквариум большой, двадцативедерный. Двести сорок литров ровно.