Я резал хлеб.
- Здесь я не врач, а повар.
- Вы прекрасный повар, Петр Иванович. Но я вам предлагаю ехать в Мехико в качестве врача. Мы можем сотрудничать. Александр Борисович дает согласие, более того, он заинтересован в вас. Не спешите принимать решение, определитесь по приезде в Москву. Но знайте - вы в команде, - он покачал колбу. - В Китае эту траву называют "уши ушедшего мира". Собирать ее следует только во время майского полнолуния на могиле повешенного. Иначе получится просто желчегонное средство, - он испытующе посмотрел на меня. - Нас ждет интереснейшая работа. Не только во время турнира, турнир - эксперимент, неплохой гроссмейстер становится чемпионом. Но главное - потом. Подумайте, - он притворил за собой дверь.
И откуда только берутся корифеи парамедицины? Самозарождаются, мутируют под влиянием климатических и пищевых факторов или выпекают их в подпольных пекарнях?
Термос и блюдо с бутербродами я разместил на подносе.
Я шел, оставляя за собой запертые двери. Борьба за живучесть продолжается в каждом отсеке.
Поспел к моменту расставания. Марш, марш по палатам. Отбой.
- Постараемся выспаться. Завтра потребуются неутомленный мозг и ясность сознания, - напутствовал нас Нимисов.
Сладких снов всей честной компании.
Аркаша налил какао в чашку.
- Дождь на убыль пошел.
Я прислушался. Похоже, так и есть.
- Идите спать, Петр Иванович.
- Недалече, успею.
С чего это Нимисов такой ласковый? Бдительность притупляет, а сам засапожник точит? Или гораздо банальнее - расплюемся мы, пойдет следственная канитель, и прости - прощай, Мехико? Времени осталось всего ничего, не месяцы - недели. Вот он и сплачивает команду посулами. Что он другим обещал? Он или Стачанский?
- Чего от будущего ждешь, душа моя, на что надеешься?
- Александр Борисович решил заканчивать подготовку в Москве. А дальше - Мехико.
- Нет, лично твои планы.
Он улыбнулся.
- Александр Борисович обещал устроить в хороший турнир, в Гастингс. Знаете, как трудно туда попасть?
- Трудно? Я думал, наоборот - легко теперь.
- Приехать в Гастингс легко, а в главный турнир попасть - ой-ой. Труднее, чем раньше. Таких, как я, в Европу пропасть хлынула - мастеров с невысоким рейтингом. Отхватят призы, отгрызут коэффициент и ходу дальше. С деньгами западники расстаются неохотно, а с коэффициентами и того тяжелее. Препоны ставят, отборочные "опены", просейся через них. Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко. Опять же взносы, проживание... А секунданта Александра Борисовича пригласят персонально, а уж там я им покажу!
Угадал. Аркаша тоже на крючке обещания.
- Я рад, что оставляю тебя в столь светлом расположении духа. Покойной ночи!
Дверь из комнаты в общий зал тоже могучая. Через решетку окна пробиться без ацетиленового резака невозможно. Да и вообще, в доме пока никто не погибал.
Я настроил будильник и улегся.
Допустим, дождь прекратится - когда за нами приедут? Или придется ждать, пока спадет вода в Желчуге и переправляться самим?
Гуси- гуси! Га-га-га! Есть хотите? Так летите!
У меня в запасе есть очень недурной гусик. Надо подумать. Он у меня - ultima racio.
5. Четверг, 5 час. 40 мин.
Вершина горы розовела. Мировой слет фламинго. Небо чистое. Жаль, я не художник, впечатляет. Изобрести, что ли, торт с длинным названием: "Снежная вершина горы Риз в лучах утреннего солнца", на японский манер.
Нимисов показался на пороге:
- Я готов.
Мы благоговейно молчали. Предстояла схватка за астральные тела, и Валерий Васильевич - единственная наша надежда.
- Помните, вы должны быть мысленно рядом. Я очень рассчитываю на вашу ментальную поддержку.
Чрезвычайно экстравагантный метод сплочения команды.
Мы направились к погребу.
Олег открыл дверь ледника:
- Проверю, нет ли кого.
Слышно было, как он зажигает внутри спички, звякает "летучей мышью".
Мы стояли в пяти шагах от входа.
- Когда я войду внутрь, прошу всех отойти на сорок метров, - отрешенный голос Валерия Васильевича, надо признать, производил впечатление. Веяло от него потусторонним, таинственным.
Олег вернулся.
- Ни единой живой души, - криво усмехнулся он.
Нимисов загасил фонарь. Никталоп. Не оборачиваясь, он скрылся в проеме двери. Олег прикрыл ее, и мы почтительно удалились. Там, во мраке ледника- склепа решалась наша судьба.
Я отошел в сторонку, сел на пенек. Сыро.
Люди хотят чуда - их право. Я портить компанию не стану.
Отдает трагедией голубого Отелло. Никаких доказательств. Но так славно укладывается: изменники наказаны, а в финале - самоубийство на мосту, замаскированное под несчастный случай.
Подошел и Олег, устроился на корточках.
- Думаете, у него что-нибудь выйдет?
- Как знать... Что-нибудь всегда выходит.
- Если и есть тут пришелец, так это он сам, - огорошил меня Олег. - Гипнотизирует, видения вызывает.
- Так уж и видения?
- Я видел, знаю. Только говорить не хочется, - он сорвал травинку, разглядывая ползущую по ней гусеницу.
- Дождя не будет. К вёдру.
- Ты уверен, что русские приметы действительны здесь, на Кавказе?
Но сбылось бы. Очень хочется вернуться в город, оставить позади колдовство в набитом трупами погребе, озверевший Желчуг. В горы больше ни ногой. До будущего лета.
Дадут летом отпуск, нет? Вряд ли. Или плюнуть на больницу и окончательно перейти в "Нистру" шеф- поваром? Ионел давно зовет.
Как же я про Мехико забыл, я ведь теперь - основная команда. А за Мехико - Кейптаун, Токио. Личный повар чемпиона. Личный ассистент великого Нимисова. Личная фистульная собака академика Павлова. Разбогатею. Обзаведусь частной собственностью. "Каса Марэ" господина Денисова. Только по предварительной договоренности. Я такой!
Деньги сыпались к деньгам, и лишь открывая шикарный ресторан в кратере Тихо на пару с Денисом Тито, я спохватился. Полтора часа сижу на пеньке, солнышко успело одарить ультрафиолетом сверх всякой меры. А Нимисова нет.
Блицкриг затягивался.
Олег дремал, Александр Борисович переговаривался с Аркашей. Заметив мой взгляд, они подошли.
- Валерий Васильевич говорил мне, что ему понадобиться минут сорок пять.
Олег открыл глаза.
- Я пойду, гляну.
- Вам не стоит. Лучше я.
Не быть мне богатеньким. С каждым шагом Стачанского рушилась моя кулинарная империя, пропадали рестораны, закрывались котлетные. Последней канула Каса Марэ. Ларивидери.
Скрипнула дверь, и Александр Борисович сошел вниз, в холод и мрак, сошел для того, чтобы через несколько секунд предстать извергнутым и растерянным.
- Опять, - меланхолически вторил моим мыслям Олег.
Стачанский жестом призвал нас.
- Он... лежит... не шевелится...- произнося эту короткую фразу, Александр Борисович дважды проглотил слюну.
Со вновь зажженным фонарем Олег нырнул в проем первым, я за ним. В кильватере.
- Они победили, - глухой голос Олега отозвался мурашками по коже. Или просто холодно?