— Воды сюда!
Принесли воды. Со стаканом в руке Президент склонился над плачущей:
— Выпей, девочка моя. Выпей и успокойся.
Валерия выпила воды. Он бережно вытирал ей лицо.
— Всё, всё позади… идиотов больше не будет. И вообще, пошли отсюда. Ты с дороги, голодная?
Девушка всхлипывала.
— Голодная, а как же… Накрыть нам в малой столовой, живо!
Вскоре они сидели в просторной столовой, арочными окнами выходящей в парк. По стенам висела классическая дворцовая живопись.
Девушка уже пришла в себя, но глаза на ее пухлом лице совсем заплыли покрасневшими веками. Слуги сервировали стол холодными закусками, открыли бутылку шампанского, наполнили бокалы и, поместив бутылку в серебряное ведерко, удалились.
Пригубив шампанского, Президент поставил бокал и покачал своей большой головой:
— Милая Валерия, мне так стыдно, ты просто не представляешь…
— Ну… ничего… — вздохнула она, качнув полной грудью.
— Какое там — ничего! Служба государственной безопасности плюнула Президенту в спину. Смачно! И я это так не оставлю. Этот Шешен… он у меня… ладно, черт с ним. Ты в порядке?
— Да, благодарю вас.
— Выпей, выпей.
Она отпила из бокала.
— Выпей еще.
Она выпила еще.
Президент взял палочками теплый ролл с крабом, обмакнул в соус, отправил в рот и стал жевать. Его массивная нижняя челюсть энергично заходила, и задвигались седоватые, ершистые волосы на голове.
— Мне одного хочется, — продолжил он, жуя. — Чтобы ты… ммм… гениальная, несравненная, не держала на меня обиды.
— Я… ничего… — она сделала примирительный жест рукой.
— Ты знаешь меня давно. И надеюсь, поймешь.
Она молчала.
— А вот если ты не будешь есть, я на тебя обижусь! — шутливо прорычал он и хлопнул ладонью по столу.
Устало улыбнувшись, она положила себе крабового салата.
Резко отодвинув тарелку, Президент сцепил перед собой руки.
— Дорогая Валерия, ты даже не представляешь, как стремительно меняется наш мир. Как смещаются, стираются вчерашние понятия и установки. Рушатся экономики, но это ерунда по сравнению с обрушением прин-ци-пов! Моральных, деловых, международных. То, что почти век с таким трудом выстраивалось, подгонялось, испытывалось, рушится в один день. Всё! Рассыпается в прах к чертям собачьим. Вопрос: кто виноват? Никто!
Он с улыбкой раскинул руки над столом.
— Никто! Нет виноватых! Как говорят еврочинуши, будь они прокляты: обстоятельства непреодолимой силы. Русские с китайцами заразили мир коронавирусом, погибли миллионы. Кто виноват? Никто! Разорваны в клочья понятия семьи и брака. Кто виноват? Никто! Миллионы криминальных нелегалов свободно пересекают границы Европы. Кто виноват? Никто! Обстоятельства непреодолимой силы.
Он вздохнул, сцепил пальцы замком. По загорелым скулам его заходили желваки.
— Двадцать лет назад мне поверил народ. Почему? Потому что у меня были принципы. Я знал, чем белое отличается от черного. На том и стоял. Но и народ тогда знал, что есть белое, а что черное. Поэтому и поверил мне. И Европа знала прекрасно. А что теперь? Неделю назад был Балканский саммит на Балатоне. Обсуждали будущее Европы. Спорили. Много. И я вдруг спросил: господа, а что для вас истина? На меня посмотрели как на слабоумного. Милош, Янош, Зоран, Мило сидели, улыбались и молчали. А идиот Александр заржал, как лось. На кой черт они его позвали — я так и не понял… То есть европейцы уже не только не знают ответа на этот краеугольный вопрос, они саму постановку его считают нерелевантной! Вот до чего дошло. Так что же для них истина? Только одно: сегодняшняя выгода. Завтра уже никого не интересует. Бу-ду-щее Европы! — он ударил кулаком по столу. — Для них его нет. Есть только настоящее. А для меня и моей страны — есть. Есть!
Он перевел взгляд смоляных глаз в окно и замолчал, покусывая мужественные, властные губы. Валерия, перестав жевать, замерла с поднятой вилкой.
— Когда мне три дня назад сообщили, что Валерия вместо гамбита Вепря играет шотландскую партию, я не поверил.
— Господин Президент… — заговорила девушка, но он поднял руку, и она смолкла.
— Я не поверил. Не по-ве-рил!
Он снова замолчал, глотнул из бокала. Вздохнул.
— Ты помнишь нашу первую встречу?
— Такое не забыть, господин Президент.
— Тебе было тогда…
— Девять с половиной.
— Девять с половиной. Твой тренер, великий наш Богдан, упокой Господь его душу, подвел тебя ко мне после детского турнира. И сказал судьбоносные слова: господин Президент, вот будущая чемпионка страны и мира. Как он тебя разглядел!