- И ты с ним ни разу не говорила?
- Нет.
- Ты боишься того, что можешь его простить?
Я от удивления аж перестала плакать и посмотрела на Кирилла, - Я никогда его не прощу, - в моем голосе звенела сталь.
- Я думаю, он раскаивается, и он любит тебя, в его глазах было столько боли, когда ты садилась в машину ко мне, - тихо сказал Кир.
- Это не прощает его, - упрямо сказала я.
- Просто поговори с ним однажды, ведь тебе он единственный родной по крови человек.
Когда я хотела ему ответить что-то резкое и жесткое, он просто закрыл мой рот ладонью и легонько прижал, - Просто подумай об этом, моя милая Кира.
Я лишь кивнула, говорить из-за его руки я все равно не могла. Он медленно ее убрал. Такая близость пугала ужасно. Мы выпили целую бутылку за молчанием и разговорами, за окном разметалась тьма, лишь горели ночные стражи-фонари, мы были одни и так близко друг к другу. Наши сердца бились в одном ритме, я слышала это. Голова закружилась то ли от моего сотрясения, то ли от любви. Если он сейчас скажет, что жалеет мою бедную голову, то я ему отвечу, что мой мозг давно испарился, с тем самых пор, когда я влюбилась в своего игрока. А значит и сотрясаться было нечему. Но Кирилл почувствовал мое состояние безошибочно. Он подхватил меня за ноги и унес в спальню, чтобы не выпускать оттуда до утра.
Последними моими здравыми мыслями были мысли о том, чтобы не проспать, ведь завтра у меня столько много дел.
Глава 7. Воскресенье.
Мерзкое, злое, ненавистное утро. Я спала меньше трех часов, но мой внутренний будильник и жуткое волнение подняли меня из теплых объятий Кирилла. За окном лил проливной дождь. Всю неделю было тепло и сухо, а сейчас как из ведра. Погода синхронизировалась с моим настроением. Это знак.
Я быстро оделась. Всякие мелочи забирать не стала. Он должен подумать, что я просто ушла по работе. Собрала рабочую сумку. Вспомнила, что бросила в игровой комнате кое-какие провода, забрала. И вдруг я посмотрела на самую дальнюю дверь. Ведь я так и не попала в эту секретную комнату. В сумочке у меня есть набор отмычек, папин знакомый в моем далеком детстве научил меня нехитрым приемам по взлому замков. Отец тогда страшно ругался. Недолго думая, я подошла к двери. Массивная, старинная, дубовая. Замок новый, банальный. За полминуты я оказалась внутри.
Черные с золотом стены, тяжелые бордовые бархатные шторы как в театре. Никакой мебели, кроме огромного резного стола и стульев вокруг него. А на стене пять огромных позолоченным рам в стиле барокко. Внутри каждой множество фотографий на кнопках. На них были девушки. Со скромными подписями на оборотах, только имя и даты Игры. Просто одна за другой. Я удивилась, почему рам пять. Оказалось, что одна из них принадлежала Даниле. Я посмотрела на дату последней фотографии. Оказалось, что она была сделана полтора года назад. Значит, скорее всего он выбыл. Интересно, почему он мне не рассказал. Стыдно что ли. На стене «славы» Кирилла меня не было. Я быстро вышла, вспомнив о еще одном важном деле. Уничтожить все фотографии.
Методично обшарив его компьютер, накидав туда пару бяк, чтобы не восстановил фотки, я принялась за его телефон. На планшет он вроде не фоткал меня, да и здесь его нет, скорее всего, в машине бросил. Также я почистила его карту памяти на фотоаппарате.
Я зашла в спальню. Он спал как всегда забавно. По диагонали, раскинув руки, наполовину под одеялом, наполовину под простыней. Запрокинув голову, как будто сейчас завоет волком. Я достала телефон и сделала один единственный кадр. Легонько, почти не касаясь, я провела по его волосам кончиками пальцев. Бросив на стол с завтраком записку «Ушла по работе, с любовью, Кира» и, не оборачиваясь, ушла из квартиры, в которой провела самые нежные, трогательные, наполненные любовью дни и ночи.
Почти бегом я вылетела из парадной и тут же наткнулась на стену. Нет, это не стена. Это был один из охранников моего отца. Он почти ласково на меня посмотрел и лишь жестом указал на черный внедорожник. Я поняла, что пора. Я должна дать ему шанс. Я должна дать себе шанс. И если что, я всегда сбегала.
Я размышляла всего с полминуты, но этого хватило, чтобы я вымокла насквозь. В машине работала печка, но от духоты мне стало дурно. Всё-таки травма и бессонная ночь давали о себе знать. Я прислонилась головой к прохладному стеклу и провалилась в глубокий сон.
Проснулась я от диких воплей моего папани.
- Что вы сделали, твари! Я вас убью всех!
- Да спит она… - начал оправдываться один из быков, но отец его прервал.
- Вы ей что-то вкололи?! Я же строго запретил! Суки!