Стараясь идти тише и не делать резких движений, мы вошли в заброшенные развалины.
На время боя я предпочитаю отключаться: просто представить что-то хорошее, и не думать о том, сколько я убью сегодня.
Вот и сейчас, когда вышел первый просто отлить, произвела точный выстрел в голову, даже не зажмурившись, а думая о том, что если вернемся, запеку всем курицу. Со специями, картошечкой, лучком, помидочиками. М-м-м, вкуснятина.
— Змея, я не могу связаться с Ящером. — Говорит Командир в правом наушнике.
— Где последний раз он выходил на связь? — тихо спрашиваю я, обследуя подвал одного из домов.
— В северной части. Детей мы нашли, сейчас выводим их, найди Ящера и уходите. Точку эвакуации я тебе скину.
— Вас понял. — Сказала я и тут же спохватилась: — Капитан, сколько длится операция?
— Семьдесят пять минут.
Так много? Ничего себе «отключилась». Слишком долго.
Вздохнув, выбралась из подвала и направилась на север города.
На сколько я успела изучить местность « сверху», то там только жилые домики, значит, найти Ящера не составит труда. Надеюсь…
— Стоять! — на чистом русском, даже без акцента приказывают сзади, когда уже минут двадцать на коленях ползала по пыльным улочкам.
— Стою. — сказала и незаметно проверила Магнум. Заряжен, хорошо.
— Повернись!
— Может, мне ещё раком встать? — возмутилась я, но все равно повернулась, потому что… Ну, бля, когда тебе в спину тыкают огнестелом, ты уже в заведомо проигрышном положении, и не тебе выебываться. Но я таки решила повыкобениваться, за что получила выстрел. Не попал, хотя расстояние слишком маленькое, так что это он специально.
— Ты откуда такая?
— Мама такую родила! — не без гордости ответила я и широко улыбнулась, а мужик явно опешил от такого ответа.
Ну, в итоге словесной перепалки, меня привели в самый крайний, но более приемлемый для жизни домик с синяком под глазом и сломанным указательным пальцем, которым я изволила тыкать в эту жертву стероидов.
— А, ты привёл ещё одного заложника! — заговорил, как я поняла, главный. Но как заговорил! На русском! Чистом русском и снова без акцента! А это, дамы и господа, наталкивает на не самые хорошие мысли. Их должен был кто-то научить, и учить должен был не один год!
Вторым заложником оказался никто иной, как Кирилл. Малость побитый, но живой.
К нему то меня и бросили.
— Ты в порядке? — шипяще спросил он. Ясно, выбили пару передних зубов. Эх, а у него была такая замечательная улыбка.
— Сколько зубов выбили?
— Ни одного! — гордо ответил он и улыбнулся, показывая, что таки да, зубы на месте. — Просто язык малость закусил, вот и шиплю. — Он ненадолго замолчал, а потом как заорёт. Ну, не заорёт, а достаточно громко заговорит: — Рыжая, а мы все равно сдохнем, так можно я тебя хоть за грудь полапаю? — и потянул связанные ручонки ко мне.
— Эу, Ящер, руки! — на нас смотрели все пять человек, и если не заинтересованно, то просто ждали развития событий.
— Та ладно тебе, Рыжая, че ты ломаешься? — возмутился он. — Я же знаю, что Денису ты разрешаешь! Так чем я хуже?
— А ты себя с Денисом-то не сравнивай! У тебя рожа пидарская, а у него руки сильные, накаченные, м-м-м, — с довольным видом протянула я. Да, эти-то дебилы не знают, что я между своими «два по четыре» маленький ножичек прячу. Ну, жизнь у нас сложная просто, вот и приходится выкручиваться, тем более, как вы могли заметить, довольно удобная привычка.
Но и шоу такое устраивать приходится: у них женщины скромные и такого позволить не могут, вот и приходится бесплатный цирк устраивать.
— Ну же, Рыжая, ну да-ай!
— Ой, ладно-ладно, все равно если не сдохнешь — сама тебя убью!
С самым счастливым видом Кир протянул ручонки и под видом обжиманния моей груди вытащил из лифчика тонкий короткий ножик.
С таким же видом сел обратно и стал методично подпиливать веревки.
А мужики о чем-то переговаривались, а потом произошло неожиданное: один из них — самый щуплый и женоподобный — отделился от группки и в наглую положил костлявую лапу на мою грудь и начал ощупывать с умным видом.
Охуеть!
— Четверка! — сказал он и повернулся ко мне спиной. Мразь!
Злая, как Кот после недоёба, со всей силы ударила пяткой ему под коленкой, а когда он начал падать, охватила шею сгибом локтя и принялась душить.
В этот момент произошло сразу несколько вещей: двери слетели с петель впуская отряд быстрого реагирования, один из террористов попытался выстрелить в Кира, но попал мне чётко в печень, ибо я, свернув шею наглецу, кинулась на защиту друга.
А потом между нами завязалась борьба.
Это страшно, когда тебе приставляют дуло револьвера прямо ко лбу. В этот момент просто вспомнила улыбку мамы… Маленьких братишку с сестренкой, имена которых я даже не знаю. Я так много не сделала в жизни! Вот например не подержала на ручках тех же самых братишку с сестренкой. Не разбила лицо Стужеву. Не увидела Линку и Альку. Не сделала так многого.
Именно поэтому перед самым выстрелом между стволом и своей головой ставлю руку.
Четыре пули…
Три из которых вошли в руку, неприятно дробя кость, а четвертая вошла в затылок террориста, так, что серое вещество, буквально несколько секунд назад наполнявшее его черепную коробку, оказалось на моём лице вперемешку с кровью и частичками кости.
Вкруг крики, бегают люди, а я не чувствую руки, и всего того, что ниже пояса.
Просто не чувствую. Пытаюсь скинуть с себя тушу, но не получается — оперировать одной рукой неудобно.
— Держись, Рыжая! — голос скрипит, словно записан на старую плёнку, а сам магнитофон стоит в другой комнате.
— Она в отключке! — нет! Нет, я тут! Командир, я тут! — Каталку сюда! У нас раненый!
— Обильная кровопотеря! — белый свет ослепляет, закрываю глаза, но лучше от этого не становится. Постоянно куда-то перемещают, что-то говорят. Боли не чувствую вообще. — На раз-два! — снова куда-то перекладывают. Да оставьте меня в покое! Дайте сдохнуть и не мучайте меня! Хватит! Просто добейте! — Наркоз! — какой, нахуй, наркоз? Я на таблетках! Я выстрел в живот не почувствовала! Можете из меня органы на живую вынимать — мне похуй!
Прозрачная маска накрывает лицо. Делаю пару равных вдохов и погружаюсь в мягкую темноту под оглушающий скрип инструментов…
— На чем ты сидишь? — молча смотрю в окно, игнорируя взбешенного Командира. — Что ты принимаешь, Романова? — снова молчу. Тебе лучше не знать. Сам себе проблемы наживешь. Тебе же выговор сделают, что наркомана в отряд допустил. — Не скажешь? Ну, блядь, молчи и слушай: ты больше негодна, — вздрогнула, как от пощечины. Как негодна? — Да, именно так. Кость в руке раздроблена, и ещё месяца три будешь ходить в гипсе. Точнее, должна была ходить, а так как из-за обильной кровопотери ты впала в кому на месяц, то тебе осталось всего-то два. И после месяца реабилитации ты отправляешься на гражданку, дорогая. А печень твою по кускам просто сшивали, ты чуть прям там не сдохла со своей четвертой отрицательной! Пёрши спасибо скажи, такой же долбоеб с четверкой. На этом все. И нам, кстати, запретили тебя посещать, так что прощаться с тобой никто не будет. И заноса в личное дело не будет, просто по состоянию здоровья. — И вышел. Ну туда ему, блядь, и дорога!
Месяц реабилитации… Ебать-копать.
Месяц, а потом на гражданку…
Мерно постукивают колёса скоростного поезда, а я с гипсом, изрисованным всем возможным, лежала и пялилась в потолок.
Не будут они навещать, ага, конечно! В ту же ночь разъебали к хуям окно и веселой компанией влетели в комнату.
Кот таки нагнул Пёрши, правда напоил его до бессознательного состояния, а потом его за эту выходку Петя с Олвейсом на пару отпиздили, но это уже другая история…
— Девушка, собирайтесь, скоро конечная. — Кивнув уже немолодой проводнице, спустила ноги с койки и принялась сворачивать постельное бельё.
На глаза невольно попался контракт о неразглашении всего того, что я увидела, пока служила.