- Анита, - позвал Питер. - Анита, ты еще здесь?
- Да, да, Питер, я слышу.
- У тебя странный голос, похоже, ты напугана.
Иногда Питер бывал чересчур догадлив, чтобы чувствовать себя с ним уютно.
- Я просто… - черт, что бы такого сказать, чтобы исправить положение? - Не надо будить Эдуарда, пускай спит.
- Что-то не так, я же слышу по твоему голосу. Ты позвонила, потому что у тебя неприятности. Я ведь прав, верно?
- Нет у меня никаких неприятностей, - возразила я и мысленно добавила: «Пока нет».
На другом конце линии на мгновение воцарилась тишина.
- Ты врешь, - обвиняющим тоном произнес он чуть позже.
- Черт, мне нечего добавить по этому поводу, - сказала я, стараясь выразить голосом всю степень своего негодования. Я не врала, то есть не совсем врала: я просто искажала правду. Ну, ладно, искажала довольно-таки изрядно, но все же это не было стопроцентной ложью.
- Честно? Дай мне свое честное слово, - серьезно сказал Питер, - что ты позвонила Эдуарду не для того, чтобы попросить помочь справиться с очередными злобными чудищами.
Черт.
- Ты хоть понимаешь, какая ты сейчас заноза в заднице? - с досадой буркнула я.
- Мне шестнадцать. Маман говорит, что быть занозой в заднице для меня сейчас норма. Дай мне слово, что ты не соврала, и я, так и быть, тебе поверю. Дай мне слово - и я поверю чему угодно, а потом повешу трубку, и ты останешься один на один со своими несуществующими неприятностями.
- Черт возьми, Питер.
- Ты не можешь дать слово, а потом соврать, так? - в его голосе слышался и вопрос, и удивление, так, словно он не мог в это поверить.
- Нет, как правило, не могу.
- Эдуард упоминал об этом, но я не поверил ему на слово. А ведь ты действительно так не сделаешь?
- Нет, - сухо ответила я. - Теперь доволен?
- Вполне, - сказал он, хотя и не особенно радостно. - Скажи, в чем проблема. Зачем тебе понадобилась помощь Эдуарда?
- Я не считаю тебя горьким ребенком, Питер, но ты еще подросток. Тебе уже шестнадцать, но мне не хочется посвящать тебя в эту дрянь, пока тебе не исполнится хотя бы восемнадцать. Если Эдуард решит рассказать тебе позже, я возражать не стану.
- Ты можешь сразу рассказать мне, Анита. Если я спрошу, он все равно мне ответит.
Я все же надеялась, что Питер ошибается, хотя и боялась обратного.
- Если Эдуард захочет тебе рассказать, он так и сделает. Но я этого делать не собираюсь, и точка.
- Что, все так плохо? - спросил он с легким беспокойством.
Дважды черт. Как же с ним тяжело разговаривать. Мне нечасто приходилось это делать, но он каждый раз загонял меня в угол.
- Позови Эдуарда к телефону, Питер, сейчас же.
- Анита, я умею драться. Я могу помочь.
Черт, черт и еще раз черт. Этот спор мне выиграть не суждено.
- Питер, я сейчас повешу трубку.
- Нет-нет, извини, Анита, - весь взрослый цинизм улетучился из его голоса, теперь в нем звучала почти детская паника. Честно говоря, она звучала намного убедительнее, пока его голос не начал ломаться. - Не вешай трубку, я пойду позову Теда.
Он так неаккуратно бросил трубку на тумбочку, что громкий стук заставил меня отодвинуть телефон от уха. Питер снова взял ее и извинился:
- Извини, уронил. Я сейчас оденусь и пойду постучу к ним. Если у тебя дела так плохи, что ты решилась позвонить Эдуарду, значит, тебе действительно нужно с ним поговорить. Так, прекращаю ребячиться и иду за Эдуардом.
Он немножко злился на меня, но в большей степени был расстроен. Он хотел помочь. Хотел быть взрослым. Хотел драться по-настоящему, какую бы чертовщину это ни означало. Чему его только Эдуард учит? Мне действительно нужно это знать? Нет. Стану ли я спрашивать? К сожалению, да. Боже, зачем мне еще одна проблема в нагрузку к уже имеющимся? Я подумала, стоит ли пытаться соврать Эдуарду. Сказать, что позвонила только для того, чтобы обсудить новый выпуск «Mercenaries Quarterly»? Нет, если уж мне Питер не поверил, то Эдуарду заливать даже пытаться не стоит.
ГЛАВА 10
Я присела на краешек ванны, ожидая, когда Эдуард подойдет к телефону. Я сообщила Жан-Клоду и Мике, кому собираюсь звонить, но настояла на том, чтобы сделать это без свидетелей. Жан-Клод сказал только: «Помощь будет очень кстати», что ясно отражало степень его беспокойства. И чем сильнее проявлялось его беспокойство, тем сильнее беспокоилась я сама.
В трубке послышался приглушенный шум. Кто-то взял трубку, и я услышала, как голос Эдуарда произнес: «Питер, слезь с параллельной линии». Потом он сказал уже в трубку:
- Анита, Питер говорит, что тебе нужна помощь по моей части.
Эдуард говорил с эдаким безличным акцентом неизвестных провинций. Но так он разговаривал, только когда не прикидывался стариной Тедом Форрестером, своим в доску парнем, - тогда он нарочито растягивал слова.
- Я не говорила, что мне нужна помощь, - упрямо возразила я.
- Тогда чего звонишь?
- Что, нельзя просто так позвонить?
Он хохотнул, и этот смешок показался мне до странности знакомым. И тут я поняла, что чуть раньше слышала такой же от Питера. Я знала, что биологически они не родня, так откуда такая схожесть? Подражание, наверное.
- Ты никогда не звонишь просто так, Анита. У нас с тобой не те взаимоотношения, - он снова хохотнул и пробормотал ехидно: - «Просто так», - словно сама такая идея была слишком глупа, чтобы ее озвучивать.
- Мне не нужна твоя снисходительность, благодарю покорно, - я злилась, хотя и не имела на то морального права. Я сама ему позвонила, и теперь злилась на саму себя. Лучше бы не звонила - по многим причинам.
- Что случилось? - спросил Эдуард, ничуть не обидевшись. Он слишком хорошо меня знал, чтобы обращать внимание на небольшие вспышки злости.
Я открыла рот, потом снова закрыла и, наконец, выдавила:
- Не могу определиться, откуда начать.
- Начни со степени опасности, - таков Эдуард: в первую очередь узнать степень опасности, а предыстория подождет.
- Мне действительно нужна помощь, но мне уже помогают. До тебя им, конечно, далеко, но и кучкой любителей их не назвать, - честно ответила я. Крысолаки по большей части - бывшие военные, полицейские или преступники. То же самое можно сказать и о некоторых гиенах-оборотнях. Так что помощь у меня была. Не стоило звонить Эдуарду.
- Складывается впечатление, что ты пытаешься убедить себя в том, что тебе не нужна моя помощь, - ничуть не обеспокоившись, скорее, с некоторой долей любопытства, сказал он.
- Так и есть.
- Почему?
- Потому что трубку снял Питер.
В трубке послышался посторонний вдох, и Эдуард тут же отреагировал:
- Положь трубку, Питер.
- Если Анита в беде, я хочу об этом знать.
- Положь трубку, - повторил Эдуард, - и не заставляй меня просить еще раз.
- Но…
- Сейчас же.
В трубке послышался щелчок.
- Ну… - начала я, но Эдуард перебил:
- Подожди.
И я молча ждала, теряясь в догадках, чего, собственно, мы ждем. Наконец, Эдуард произнес:
- Он не слушает.
- И часто он подслушивает телефонные разговоры?
- Нет.
- Откуда тебе знать?
- Я знаю... - сказал он и тут же оборвал себя. - Я не думаю, что он этим занимается. Полагаю, что ты для него - особый случай. Он сейчас живет в старой комнате Донны. Я разрешил ему оставить телефон в обмен на обещание себя хорошо вести. Я с ним еще об этом поговорю.
- Если он живет в комнате Донны, то где спишь ты? Нет, это, конечно, не мое дело, - сочла нужным добавить я.
- У нас произошло глобальное переселение.
- Значит, ты все-таки переехал?
- Практически.
- Свой дом продашь? - полюбопытствовала я.
- Нет.
- Ах да, вряд ли Бэтмэн станет продавать свою пещеру.
- Что-то вроде, - сказал Эдуард, но из его голоса пропала вся намечавшаяся было дружелюбность. Голос стал пустым, таким, каким он разговаривал со мной до появления в его жизни Донны. Эдуард мог болтать о домашнем хозяйстве и воспитании подростков, но при этом он оставался самым хладнокровным убийцей из всех, кого я знала, и он никогда не переставал им быть. Хотя, мне довольно сложно представить себе Эдуарда, пришедшего навестить Бекку в балетном классе или сидящего вместе с другими родителями, наблюдающими за своими облаченными в трико чадами.