- На чье имя ордер?
- Зачем вы спрашиваете? Чтобы предупредить… их? - я едва не сказала «ее», ведь это тоже была женщина-вампир.
- Мои люди не совершенны, миз Блейк, но я думаю, что в город прибыл вампир со стороны и подставляет их.
- Зачем? Зачем это кому-то нужно?
- Не знаю.
- И ведь никто не пытается подставить людей Жан-Клода.
- Знаю, - ответил Малькольм.
- Без настоящего мастера, настоящей Клятвы крови, магически привязывающей вампа к мастеру, ваша паства - не более чем овечки, дожидающиеся, когда за ними придут волки.
- Жан-Клод говорил то же самое еще месяц назад.
- Именно.
- Поначалу я грешил на кого-то из новеньких вампиров, присоединившихся к Жан-Клоду. На тех, что прибыли сюда из Европы; но я был неправ. Здесь кроется нечто большее, нечто более могущественное. Возможно, это целая группа вампиров, использующая объединенную метками своего мастера силу. С такой мощью я сталкивался лишь однажды.
- Когда? - тут же поинтересовалась я.
Он покачал головой:
- Нам запрещено говорить об этом под страхом смерти. Нарушить молчание мы можем, только если они свяжутся с нами напрямую.
- Создается впечатление, что они уже с вами связывались, - заметила я.
Малькольм снова покачал головой.
- Они оказывают воздействие на меня и на моих последователей, а все потому, что официально я - вне вампирских законов. Жан-Клод уже сообщил Совету, что моя церковь не принимает Клятвы крови от вступающих в нее?
- Да, сообщил, - кивнула я.
Малькольм закрыл лицо своими ручищами и склонил голову к коленям, словно ему резко поплохело. Затем он тихо прошептал:
- Этого я и опасался.
- Хватит, Малькольм, я не успеваю следить за вашей мыслью. Какое отношение это имеет к тому, что в вашей церкви объявилась группа могучих вампов?
Он поднял голову и посмотрел на меня. Я заметила, что от беспокойства его глаза изменили цвет, став серыми.
- Расскажите Жан-Клоду о том, о чем мы здесь говорили. Он все поймет.
- Но я не понимаю.
- У меня есть время до Нового года, чтобы решить, что ответить Жан-Клоду насчет Клятвы крови. Он был терпелив и великодушен, но в Совете есть те, кто этими достоинствами не обладает. Я думал, они будут гордиться тем, что я совершил. Я думал, это им понравится, но теперь боюсь, что Совет еще не готов принять мою смелую попытку создать мир, где для нас есть свобода воли.
- Свобода воли - это для людей, Малькольм. Для сверхъестественных сообществ необходим контроль.
Он снова поднялся.
- Вы вольны исполнять ордер так, как посчитаете нужным, Анита. Возможно ли, что вы проявите осмотрительность, прежде чем убивать моих последователей?
Я тоже поднялась и сказала:
- Не могу дать никаких гарантий.
- Этого я и не прошу. Просто постарайтесь выяснить правду до того, как станет слишком поздно для Салли и еще одного моего последователя, чье имя вы не желаете мне назвать, - тут он тяжело вздохнул. - Я не отправил Салли в бега, так зачем бы мне предупреждать второго?
- Вы пришли сюда, зная о том, что Салли в беде. Но я не собираюсь помогать вам в поисках второго преступника.
- Значит, это мужчина?
Не отвечая, я просто посмотрела на него, радуясь тому, что это вообще возможно. Мне всегда было тяжело сверлить взглядом вампира, которому я не могла посмотреть прямо в глаза.
Малькольм расправил плечи, словно только сейчас заметил, что сутулится.
- Даже этого вы мне не скажете. Пожалуйста, расскажите Жан-Клоду о нашей беседе. Мне следовало прийти сюда раньше. Да, я полагал, что совесть не позволит мне прибежать к той самой структуре власти, которую презираю, но то была не совесть, а грех; грех гордыни. Мне остается только надеяться, что моя гордыня не будет стоить жизни еще большему числу моих последователей.
Сказав это, Малькольм направился к выходу. Я позвала:
- Малькольм.
Он обернулся, и я спросила:
- Насколько это серьезно?
- Очень серьезно.
- Несколько часов будут иметь значение?
Он задумался на мгновение.
- Возможно. А почему вы спрашиваете?
- Сегодня я не увижусь с Жан-Клодом. Хотела узнать, стоит ли звонить ему и ставить на уши.
- Да, вне всяких сомнений, стоит, - нахмурился Малькольм. - А почему вы не увидитесь с ним сегодня? Разве вы не живете вместе?
- Вообще-то, нет. Я живу у него только половину недели или около того, но у меня есть собственный дом.
- Сегодня вы пойдете убивать кого-то из моих родственников?
Я только головой покачала.
- Значит, будете поднимать кого-то из моих совсем холодных братьев. Чей благословенный покой вы потревожите сегодня, Анита? Чей хладный труп поднимете ради того, чтобы кто-то из живущих смог получить наследство, или ради утешения чьей-то вдовы?
- Никаких зомби этой ночью, - ответила я. Высказанное им отношение к зомби настолько меня удивило, что я даже не подумала обижаться. Никогда раньше не слышала, чтобы вампир признавал родство с зомби, гулями или кем-то, кроме вампиров.
- Тогда что может удержать вас от объятий вашего мастера?
- У меня свидание, хотя вас это совершенно не касается.
- Свидание не с Жан-Клодом и не с Ашером?
Я устало покачала головой.
- Тогда с вашим царем волков, Ричардом?
Мне пришлось снова отрицательно покачать головой.
- Так на кого ж вы променяли эту троицу, Анита? Ах да, царь леопардов, Мика.
- Снова мимо.
- Я поражен тому, что вы вообще отвечаете на мои вопросы.
- Я и сама себе поражаюсь. Наверное, я так поступаю потому, что вы продолжаете называть меня шлюхой, и оттого мне хочется почаще тыкать вас носом в доказательства.
- Того факта, что вы - шлюха? - вопрос этот он задал с ничего не выражающим лицом.
- Я знала, что у вас не получится, - заявила я.
- Что не получится, миз Блейк?
- Быть вежливым достаточно долго для того, чтобы получить от меня помощь. Я так и знала, что стоит поднажать - и вы снова станете злобным и придирчивым.
Малькольм склонил голову в легком поклоне.
- Я же говорил вам, миз Блейк: мой грех - гордыня.
- А каков же мой грех?
- Вы хотите, чтобы я оскорбил вас, миз Блейк?
- Я просто хочу, чтобы вы это произнесли.
- Почему?
- Почему бы и нет?
- Очень хорошо. Ваш грех, миз Блейк - вожделение, тот же грех, что и у вашего мастера со всеми его вампирами.
Я в который раз покачала головой и почувствовала, как мои губы растягиваются в той самой неприятной ухмылке. Глаза при этом оставались холодными, что обычно означало степень моего раздражения.
- Мой грех не в этом, Малькольм, вернее, этот не из самых близких и дорогих моему сердцу.
- А в чем же ваш грех, миз Блейк?
- Гнев, Малькольм, всего лишь гнев.
- Хотите сказать, что я вас разозлил?
- Я всегда зла, Малькольм; вы лишь даете мне мишень для моего гнева.
- А вы кому-нибудь завидуете?
Я задумалась, потом мотнула головой:
- Нет, пожалуй. Нет.
- О лени даже спрашивать не стоит. Вы слишком много работаете для того, кто этому греху подвержен. Вы не жадны, и чревоугодие вам не свойственно. А как насчет гордыни?
- Бывает, - честно призналась я.
- Итак, значит похоть, гнев и гордыня?
- Если кто-то их считает, то, наверное так.
- О, уж кто-нибудь да считает, миз Блейк, будьте уверены.
- Я тоже христианка, Малькольм.
- А верите в то, что попадете в рай?
Вопрос был настолько неожиданным, что я на автомате ответила:
- Я задумывалась об этом. Но моя вера все еще заставляет крест сиять. Мои молитвы еще способны отогнать зло. Господь не забыл обо мне, хотя правым христианам-фундаменталистам и хочется в это верить. Мне доводилось сталкиваться со злом, настоящим злом… а вы под эту категорию не подпадаете.
Малькольм улыбнулся - мягко, почти смущенно.
- Возможно ли, что я пришел к вам за отпущением грехов?
- Не думаю, что в моей власти их отпускать.
- Я хотел бы исповедаться священнику перед тем, как окончательно умереть, миз Блейк, но ни один из них не согласится выслушать меня. Они - святые люди, и даже освященные предметы, положенные их сану, загорятся в моем присутствии.