- Да уж, в Вашингтоне сейчас как раз пытаются протолкнуть законопроект, по которому прививать подростков начнут в обязательном порядке. Они утверждают, что теперь это безопасно.
- Ага, утверждают. - Лицо Грэхема ясно отражало то, что он думает по поводу сего «утверждения».
Я покачала головой, подвинулась и тут же почувствовала ноющую боль в животе. Как бы быстро я ни исцелялась, до полного выздоровления еще далеко. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, после чего решила больше не ерзать. Так уже лучше.
- Но Питер уже ранен. Вакцина была бы эффективна только до этого.
- А они хотят ввести ему активный штамм.
- Что? - переспросила я, едва не вопя.
- Ага, - подтвердил Грэхем.
- Но это заразит его той ликантропией, штамм которой они введут!
- Только не в том случае, если он уже заражен тигриной, - возразил Грэхем.
- Поясни.
- Возможно, им уже попадались люди, которых в один день атаковали оборотни разных видов. Два различных вида нейтрализуют друг друга. В результате пациент остается человеком.
- Но ведь пока нельзя сказать наверняка, подцепил ли он тигриную ликантропию.
- Это да, кошачью ликантропию подцепить куда сложнее, чем собачью.
- Кошачью даже невозможно наверняка определить в первые семьдесят два часа, - сказала я. - Если они сделают ему инъекцию, а потом окажется, что тигриного штамма в нем и не было, то он подцепит тот штамм, что они собираются вводить.
- В этом и есть коренная проблема.
- Корень проблемы, - поправил Реквием с легкой насмешкой.
Грэхем снова недружелюбно на него покосился.
- Я стараюсь расширить свой словарь, а ты над этим смеешься. Нет, чтобы поощрить благое начинание, - возмутился он.
Реквием изящно поклонился, оставив одну руку. В эту руку мне так и захотелось всунуть шляпу с плюмажем, без нее движение казалось незавершенным. Он распрямился и сказал:
- Прошу прощения, Грэхем, ты совершенно прав. Хотелось бы мне поощрить тебя за твои достижения. Это было грубо с моей стороны, и я приношу свои извинения.
- Почему у меня такое ощущение, что твои извинения неискренни? - нахмурил брови Грэхем.
- Так, вернемся к нашим баранам, мальчики, - перебила я. - Что там с Питером?
- С ним Тед Форрестер, федеральный маршал, - он произнес это с теми интонациями, с какими произносят «Супермен, Человек-из-Стали». - Кажется, он помогает ему определиться с выбором.
- Но, может быть, с ним все в порядке, тогда инъекция - это стопроцентный шанс на то, чего они опасаются.
- Как я уже говорил, - пожал плечами Грэхем, - это новинка.
- Эксперимент, - уточнила я.
- В том числе, - кивнул он.
- А что за штамм ему собираются ввести?
- Они не хотят об этом распространяться, но, скорее всего, какая-то из кошачьих ликантропий, не тигриная.
- Надеюсь, что нет, - сказала я. - Вакцины изготавливают большими партиями. Они уверены в том, какую именно собираются ввести?
Грэхем посмотрел на меня так, словно это не приходило ему в голову.
- Ты пытаешься сказать, что они могут вколоть ему еще одну дозу тигриной? Но это же точно не поможет. Абсолютная гарантия того, что он станет тигром.
- Ага. Кто-нибудь вообще интересовался, какого кошака они выбрали?
Выражение лица Грэхема ясно говорило о том, что он не в курсе. Я перевела взгляд на Реквиема.
- Я дежурил у твоей постели. Питера я вообще не видел.
- Грэхем, пойди и спроси, и сделай так, чтобы Эдуард знал о моем интересе.
Грэхем не стал спорить. Он просто кивнул и направился к двери. Отлично. Потому что теперь я знала, где нахожусь. Это подвальное помещение бывшей больницы, нижние этажи которой превратили в место, где держали тела, которые подозревали в том, что они восстанут вампирами, и жертв ликантропов либо раненых оборотней, пока они не оправятся настолько, чтобы уйти. А еще их иногда запихивали в правительственные каталажки, или, как их называли «дома безопасности». Объединение ликантропов как раз обратилось в Верховный Суд с вопросом о том, сколько гражданских прав нарушают эти самые «дома». Туда можно было попасть и добровольно - если, конечно, вам больше восемнадцати. Оборотней уверяли, что их выпустят оттуда, как только они научатся контролировать своего зверя, но нередко случалось такое, что войдя в эти двери, некоторые уже не выходили обратно. В большинстве больниц имеется изолятор для раненых оборотней и вампиров, но туда их направляли только по веской причине. А мы-то здесь как оказались?
- Реквием, - позвала я.
Он подошел к кровати, причем капюшон практически полностью скрывал лицо.
- Да, моя вечерняя звезда?
- И почему, когда ты это произносишь, с каждым разом оно кажется мне все более и более язвительным?
Он прищурился, прикрыв на мгновение свои яркие синие глаза.
- Я постараюсь впредь произносить это так, как имею в виду, моя вечерняя звезда. - На этот раз интонация была нежной и романтической. Мне это снова не понравилось, но я не стала говорить об этом вслух. С претензиями можно повременить до тех пор, пока я не придумаю, какую можно из этого выгоду извлечь.
- Я уже спрашивала тебя, где Жан-Клод, и повторяю этот вопрос. Где он и чем занимается?
- Ты его не чувствуешь?
Я задумалась, потом покачала головой.
- Не могу. - Меня пронзил внезапный укол страха. Наверное, это отразилось на моем лице, поскольку Реквием успокаивающе дотронулся до моей руки.
- С ним все в порядке, но он поставил плотные щиты, чтобы Арлекин не смог читать в его сознании, или в твоем, или короля волков.
- Так значит, в городе их все же больше двух, - произнесла я.
- А с чего ты вообще взяла, что их только двое?
- Это все, кого я видела.
- Видела? Как?
И снова, мне не понравился ни вопрос, ни тон, которым он был задан.
- Это имеет значение?
- Может, и нет. Но ты права, Жан-Клод почуял в вашем славном городе больше двоих.
- Удивительно, что Жан-Клод способен нас всех от них защищать, - сказала я.
Реквием крепче сжал мою руку.
- Мы все удивлены. - Он убрал руку, и она тут же скрылась под плащом.
- Расскажи мне о том, что я пропустила, насчет вампиров. Нет, постой, сколько я пробыла в отключке?
- Сейчас только вечер того дня, когда ты была ранена. В отключке, как ты выражаешься, ты провела всего несколько часов.
- Часов, не дней? - уточнила я.
- Нет.
Я дотронулась до живота, но болело значительно меньше, чем я ожидала. Я потянулась, чтобы приподнять простыню, который была накрыта. И замешкалась, бросив взгляд на Реквиема. Да, он был моим любовником, но… в нем всегда было нечто такое, из-за чего я не чувствовала себя так же комфортно, как с остальными. Мика, Натаниэль, Жан-Клод, Ашер, даже Джейсон - при них я бы осмотрела рану, не задумываясь. При Ричарде, возможно, нет. Но Реквием заставлял меня колебаться по многим причинам.
- Смотри свою рану, Анита. Я не брошусь тебя насиловать, увидев обнаженной. - Голос его звучал оскорблено. А так как он довольно старый вампир, то факт того, что я смогла услышать эмоцию в его голосе, означал либо то, что он мне это позволил, либо то, что он был настолько расстроен, что не смог сдержаться.
Я все же нашла компромисс. Приподняла покрывало, оставив нижнюю часть тела прикрытой.
- Я не животное, Анита. Я способен контролировать себя, видя тебя голой. - Его голос так и сочился злостью и презрением, что ясно говорило мне о том, что Реквием все-таки не контролирует себя.
- Я никогда в этом не сомневалась, Реквием. Но с тобой невозможно быть голой и не беспокоиться об этом. Мне нужно просто взглянуть на свое тело, увидеть, что там с раной. Я не хочу делать из этого что-то большее, и тем более романтически окрашенное.
- Будь на моем месте Жан-Клод, это не стало бы чем-то большим?
- Жан-Клод способен думать о делах, а романтику оставить для более подходящего случая.
- Он настолько холоден?
- Он настолько практичен, - поправила я. - Мне это нравится в мужчинах.