— Вот-вот, — говорю ему, — об этом я и хотел с тобой потолковать. Понимаешь, на самом деле я как раз и есть твой папа.
— Неправда! — вскричал он. — Мой папа заболел и лежит дома. А как выздровеет— сразу приедет и меня заберет.
— Я тебе должен еще кое-что сказать, — говорю. — Твой папа не выздровеет, Форрест. Он теперь там же, где твоя мама, понимаешь?
— Неправда! — упёрствует Форрест. — Бабушка говорит, он за мной приедет! Уже скоро.
— Значит, бабушка ошибаеца, — расстолковываю ему. — Пойми: он заболел вместе с мамой и не выздровел, так что теперь я за тебя в ответе.
— Ты?… Еще чего! За мной папа приедет!
— Форрест, — говорю, — выслушай меня. Не хотел тебе говорить, но пришлось. Поверь: я — твой родной отец. Твоя мама давно мне в этом призналась. Но вы жили одной семьей, а я считался как бы… старым знакомым, что ли, посколько тебе с ними было лутше. Но теперь, понимаешь, их больше нет, и забота о тебе ложица на мои плечи.
— Все ты врешь! — выкрикнул он и стал меня кулачками мутузить, а потом расплакался.
Этого следовало ожидать, но я впервые видел его слезы и подумал, что так ему будет легче, хотя не знаю, много ли до него дошло. А я готов был повесица.
— Форрест правду говорит, милый.
Все это время миссис Каррен стояла в дверях. Теперь она вышла на крыльцо, взяла внучонка на руки и усадила к себе на колени.
— Мне тяжело было об этом заговорить, — сказала она. — Пришлось попросить Форреста. Я сама так и не решилась.
— Неправда! Неправда! — кричит он, брыкаясь и плача. — Вранье! Вы оба врете!
В это время тормозит у дома длинный лимузин, из окна выглядывает Альфред и делает мне знак поторопица. А с заднего сиденья ухмыляеца миссис Хоупвелл.
Взял я сумку, иду к машине и слышу, как у меня за спиной захлебываеца Форрест-младший: «Вранье, вранье, вранье!» Если это имела ввиду миссис Каррен, когда говорила, что правда произведет на Форреста «неизгладимое впечатление», надеюсь, она ошибалась.
Короче, поехали мы в Атланту, и миссис Хоупвелл всю дорогу бедро мне поглажевала, то-сё, а этот Альфред над какими-то бумашками корпел да сам с собой разговаривал.
У главного здания компании «Кока-кола» нас встречала целая толпа; выхожу из машины — все мне руку жмут, по спине хлопают. Провели меня длинным коридором до двери с вывеской «Опытная научно-исследовательская лаборатория. Сверхсекретный объект. Вход воспрещен». Но мы вошли, и я чуть в обморок не грохнулся! Там была оборудована кухня, как у миссис Хоупвелл, один в один, включая даже полупустые стаканы, из которых я пил коку-колу.
— Здесь, Гамп, все воспроизведено точь-в-точь как было в Мобайле, — говорит Альфред. — Нам нужно, чтобы ты совершил те же действия, при помощи которых улучшил для себя кока-колу. Вспоминай каждый шаг, думай головой — от этого может зависеть судьба всей компании!
По-моему, на мои плечи взвалили не справедливо тяшкий груз. В конце-то концов, что я такого совершил? Просто попытался удалить жажду каким-нибудь преемлимым напитком. Короче, облочили меня в широкий белый халат, на подобие доктора Килдэра, и экскеримент начался. Сперва я взял жестянку «Нью-коки» и вылил в стакан с кубиками льда. Пригубил, как тогда у миссис Хоупвелл: на вкус — говно.
Зашел я в кладовушку, там все банки-склянки на своих местах. По правде сказать, у меня даже ни одной мысли не возникло, чем же я тогда смог на столько улутшить коку-колу. И все же взялся за дело: начал смешивать что-то с чем-то. Возле меня не отступно копытяца четверо или пятеро даже: берут на крандаш каждое мое действие. Для начала взял я щепоть гвоздики, сыпанул малость винного камня. Капнул мускатного масла, размягчителя мяса, сырной приправы для попкорна, добавил черной патоки и специй для моря продуктов. Затем откупырил мясные консервы с перцем Чили, отцедил не много ораньжевого жирку, что сверху плавает, — и туда же. Для верности положил немного пекарской соды. В конце концов перемешал все ингридеенты пальцем, как в доме у миссис Хоупвелл, и набрал полный рот. Все затаили дыхание, глаза вылупили. А я поболтал эту смесь во рту и выдал единственное, что напрашевалось:
— Ффф-у-у-у!
— В чем дело? — заволнавался один из набледателей.
— Разве не ясно? — спрашивает другой. — Ему не понравилось.
— Ну-ка, дай попробовать, — говорит Альфред.
Попробовал — и выплюнул прямо на пол.
— Господи, что за отрава, еще хуже прежней!
— Мистер Хоупвелл, — заметил второй набледатель, — вы сплевываете на пол. А Форрест сплевывает в раковину.
Дескать, экскеримент выходит из-под контроля.
— Вы правы, — говорит Альфред, опускаеца на карачки и подтирает «Нью-коку» собственным носовым платком. — Однако, на мой взгляд, не столь важно, кто куда плюнул. Главное — без промедления вернуца к работе, Гамп.