— Леди и джентльмены, — начал президент, — мне выпала честь сделать важное объевление.
Все, прикусив языки, уставились на нас. А он продолжает: так, мол, и так, компания «Кока-Кола» с гордостью прецтавляет новый продукт, способный предать второе дыхание нашему произвоцтву, которому более семидесьти лет, и за эти годы мы ни разу не меняли базовую рецептуру, посколько «кока-кола» всем была по вкусу. Однако нынче, в восьмидесятые годы двацатого века, положение стало иным. Рано или позно всюду происходят перемены. «Дженерал моторс» меняеца каждые три-четыре года. Политическое руковоцтво страны — тоже. Люди меняют одежду раз или два раза в год…
На этой последней фразе по залу прокотился тихий ропот.
— Я хочу сказать, — подправился президент, — что дизайнеры с завидной регулярностью создают новые товары, и посмотрите, какие это дает прибыли!
Он выдержал паузу, чтобы его слова улеглись в умах, и продолжил:
— Вот и наша компания приняла решение отойти от многолетней традиции в пользу современных тенденций. Наш обновленный продукт получил название «Нью-кока», и мы хотим выразить признательность молодому исследователю Форресту Гампу, изобретателю этого поразительного напитка! Сейчас наш обслуживающий персонал расставит на столах стеклянные бутылки и жестяные банки — не отказывайте себе в удовольствии попробовать эту новинку, но перед этим я должен предоставить слово изобретателю. Леди и джентльмены, встречайте: Форрест Гамп!
Подводит он меня к микрофону, а я даром речи лишился от ужоса, стою и думаю: мне бы по маленькому, только в слух я нипочем этого больше не скажу. Нет-нет. И за место этого выговорил:
— Надеюсь, вкус не плох. — И попятился от микрофона.
— Замечательно! — воскликнул президент, когда смолкли оплодисменты, и предложил начать дикустацию.
Стало слышно, как по всему залу откупыривают бутылки и жестянки, а потом учасники этого меропринятия начали пробовать «Нью-коку». Отовсюду понеслось «о-о-о», «аххх», гости переглядывались и кивали. Но, ни с того ни с сего, один малец из приглашенных как выкрикнет: «Ф-у-у-у! Гадость какая!» — и выплюнул все, что в рот набрал. Другие школьники последовали его примеру; я глазом моргнуть не успел, как, щитай, все гости стали давица и выплевывать «Нью-коку» на пол. А некторые выплевывали прямо на тех, кто рядом стоял, и от этого в зале разгарелась не шуточная подтасовка. Очень скоро приглашенные стали кидаца жестянками и бутылками, вход так же пошли кулаки, ботинки и открывашки, столы переворачивались вверх кармашками. Некоторые дамочки, кому платья порвали, с воплями убежали в темноту. Фотокамеры слепят вспышками, телевизионщики стараюца все заснять. Мы с президентом, Альфредом и миссис Хоупвелл, стоя на сцене и лишившись даром речи, знай уворачиваемся от бутылок и жестянок. Кто-то кричит: «Вызовите полицию!» — я смотрю, а полиция-то вся тут, в самой гуще.
Прошло совсем не много времени, и беспорядки выплестнулись на улицу, откуда уже доносился рев сирен и протчее. Мы с президентом, Альфредом и миссис Хоупвелл попытались пробица к выходу, но застряли в толпе, и очень скоро на миссис Хоупвелл порвали все платье. Мы с головы до ног в «коке» и в плевках, к одежде прилипли объедки «чокопая» и кексиков, заботливо предложенных компанией «Кока-кола» к новому напитку. Кто-то выкрикнул, что из-за масовых беспорядков мэр Атланты, якобо, объевил «черезвычайное положение»: на Пичтри-стрит толпа повыбила витрины и разграбила магазы, а теперь и до поджогов дошло.
Жмемся мы под козырьком шкап-квартиры, и вдруг кто-то меня узнал, да как заорет: «Вот он!» — я глазом моргнуть не успел, как на меня ринулась тысячная кодла, в том числе и президент «Коки-Колы», и Альфред, и даже миссис Хоупвелл, оставшись в одних трусиках! Не долго думая, припустил я оттуда со всех ног, через главную магистраль, в горку, проселочными дорогами, под градом камней и бутылок. Сцуко, со мной ведь такое уже бывало. Короче, оторвался от толпы, посколько на это натренерован, но, доложу я вам, такого страху натерпелся!
Через некторое время выбежал я на двухполостное шоссе, ведущее неизвесно куда, и, завидев свет встречных фар, поднял к верху большой палец. Фары замерли, и что вы думаете: останавливается не большой грузовичок. Я спросил водителя, куда он едет; тот сказал, что «к северу, в Западную Виргинию», и не возрожает меня подбросить, но только если в кузове, потому как в кабине у него пассажирка. Глянул я на эту пассажирку и вижу: на сиденье, сопя и похрюкивая, развалилась здоровенная свинья, весом не менее двух центеров.