Зловещий дух времени многих лишает корней. Он уже много писал об этом. В «Женщинах у колодца» он писал об этом с таким возмущением, как никогда. Герой нового времени, хозяин жизни, фабрикант «сманивал молодежь с места, определенного ей природой, и использовал ее силы для своего обогащения. Вот что он делал. Он создал четвертое сословие в мире, где и раньше сословий было больше, чем нужно, создал целый класс индустриальных рабочих, людей, чей труд наименее необходим в жизни. И вот мы видим, в какое искаженное подобие человека превращается такой индустриальный рабочий, после того как обучится искусствам высшего сословия: он бросает лодку, бросает землю, бросает дом, родителей, братьев и сестер, бросает домашнюю скотину, деревья, цветы, море, высокое небо Господне, а взамен получает парк с аттракционами, зал для собраний, кабак, готовый хлеб и цирк. Ради этих благ он выбирает жизнь пролетария. После чего он начинает роптать и провозглашает: мы рабочие» [3; IV: 503].
В «Женщинах у колодца» Гамсун выступает провозвестником Судного дня, пытаясь спасти людей от соблазняющих их лжепророков. Гамсун в этом не был одинок. После войны повсюду в Европе возникали сообщества, которые отчаянно пытались противостоять новому времени. Члены этих сообществ, как и сам Гамсун, пытались совместить несовместимое. Так, присущая крестьянину подчиненность своей судьбе противостояла желанию людей самостоятельно строить свою жизнь. Мистика против науки. Биология против интеллекта. Привязанность к дому и традициям в противоположность свободному образу жизни. Крестьянин в противовес индустриальному рабочему и буржуа. Индивидуальная ответственность отдельной личности в противовес ответственности, разделенной между многими. Свой дом и свой род против безликого общества. Патриархальный порядок в противовес эмансипации и демократии. Хозяйственная необходимость в противовес промышленному производству и культу потребления. Эти люди отдали свои голоса реакции, надеясь вернуть из прошлого лучшее.
Отвращение Гамсуна к общенародным выборам росло из года в год, после того как в его стране ввели всеобщее избирательное право и люди все больше начали им пользоваться. Печатные органы разных партий превратились в трибуны, где самоутверждались ничтожные личности, разного рода карьеристы и политические спекулянты. Гамсун возмущался всем этим, он считал, что всеобщее избирательное право не дает индивиду реальной возможности проявить себя. Подлинные индивидуальности проявляют себя в предпринимательстве, науке, искусстве. Он видел это в Америке. Он считает, что то же самое относится и к Норвегии.
Его недовольство распространяется также и на людей среднего достатка. По его мнению, многие из них под влиянием духа времени стали одержимы жаждой обогащения, усвоили потребительскую психологию, занялись погоней за удовольствиями. Жизнь должна вернуться в нормальное русло. Он надеялся, что придет кто-то сильный и поставит весь мир на место, как сорвавшуюся с петель дверь.
Большие надежды Гамсун связывал с новой войной. После четырех лет войны англичане вновь были победителями на полях сражений и в светских салонах, где формировалось будущее Европы. Нигде еще его англофобия не была выражена столь отчетливо и недвусмысленно, как в «Женщинах у колодца». «Вероятно, эти англичане думают, что бог у них какой-то свой, особый, как, например, собственная денежная единица. Иначе как объяснить, что они непрерывно ведут захватнические войны в самых разных уголках земного шара и, побеждая в них, считают, что совершают полезное, благородное дело?» — вот какие слова вкладывает он в уста одного из своих персонажей.
Все больше и больше появлялось в Европе людей, которые указывали на евреев как на агентов разрушительного духа времени. А Гамсун в этой роли видел британцев.
При этом политики все больше говорили о гуманизме. Идеи демократии и равенства завоевывали страну за страной. Но один из современников этих тенденций, самый прославленный норвежский писатель, оказывался все дальше от ритма жизни своего народа.
Гамсун в значительной степени связывал себя с авторитарными и антидемократическими тенденциями, которые набирали силу в разных странах.