В то же время новость о том, что Гамсун так основательно ввязался в дело выкупа издательства, произвела впечатление в Копенгагене. Сумма в миллион крон была обращена в форму займа со сроком выплаты в течение десяти лет. А стоимость издательства была уменьшена до 150 000 крон.
Осенью 1924 года редакторы норвежских газет наперебой старались помещать в своих изданиях передовые статьи национально-патриотического характера. Атмосфера в Дании была прямо противоположной. Хегель всячески старался создать впечатление, что ничего особенного не произошло и для Норвегии все останется по-прежнему. Однако ему было известно, что Гамсун каждый день читает датские газеты, и посему он поспешил в письме детально обрисовать Гамсуну всю ситуацию[304] и заверить, что сделка все-таки состоится.
Несмотря на всю газетную шумиху, подписка на акции шла туго. К концу октября 1924 года было куплено акций на 1,2 миллиона крон. В начале ноября новые акционеры выступили с публичным обращением через центральные газеты, призывая сограждан последовать их примеру. Среди 40 акционеров, подписавших обращение, было девять редакторов, председатель Норвежского союза писателей Арнульф Эверланн{67}, несколько ведущих политиков и, конечно же, самый знаменитый из живущих норвежских писателей, Кнут Гамсун. Но даже такой барабанный бой не возымел должного эффекта.
«К сожалению, норвежцы только и умеют, что болтать о национальных интересах, патриотизм норвежцев только на языке, а не в сердце». Так заявил Гамсун в своем гневном обращении к книготорговцам[305]. Впадающий во все большее отчаяние Григ выпустил буклет под девизом «Домой в Норвегию», в котором был составлен список великих норвежских писателей, которых акционеры смогут «вернуть» в Норвегию, если издательство станет норвежским. Список норвежских писателей, которые таким образом должны были вернуться домой, возглавлял Гамсун, далее парами шли Бьёрнсон и Ибсен, Хьелланн и Ли и в самом низу — Амалия Скрам{68} и Ивар Осен{69}.
Благодаря этому буклету, изданному огромным тиражом, было куплено акций еще на 150 000 крон.
Перед Рождеством все еще оставалось невыкупленных акций на общую сумму в четверть миллиона. Харальд Григ отправился в Копенгаген в надежде убедить Хегеля и других в «Гюльдендале» снизить цену. 30 декабря он вернулся домой ни с чем. Но тут, как говорится, чертик выпрыгнул из табакерки. До того как бой часов в полночь провозгласил наступление Нового года, Григ телеграфировал Хегелю: полный капитал собран, куплено акций на сумму в 1 200 000 крон.
Шестая часть акций принадлежала Кнуту Гамсуну.
Журналист и поэт Нурдаль Григ с восторгом писал своему брату Харальду: «С этой покупкой акций произошло очень значимое для нашей культуры событие: у нас появился норвежский „Гюльдендаль“. Теперь наши книги, выставляемые в витринах книжных магазинов всего мира, включая те места, куда уже дошла цивилизация в Азии и Африке, — приплывают туда под норвежским флагом — исключительно под норвежским флагом»[306].
Нурдаль Григ знал многие важные детали этой истории, но никому не рассказывал.
Его брат в те новогодние дни находился в отчаянном положении человека, плывущего в лодке, днище которой дало течь, и он старался не только ради норвежского «Гюльдендаля», но и ради собственной карьеры. И в дальнейшем его плавание было удачным, так как Гамсун вложил в издательство свое состояние и умело использовал свое влияние на находившегося в Копенгагене Хегеля. Конечно же, без Кнута Гамсуна и Харальд Григ, и другие акционеры пошли бы на дно.
Харальд Григ любил покрасоваться. И теперь, после блистательной сделки, он уговорил Кёнига торжественно представить его человеку, которому он, как никому другому, был обязан тем, что сделал свою стремительную карьеру: из журналиста превратился в директора издательства, которое сумело вернуть из Копенгагена на родину норвежское литературное достояние.
Гамсун теперь был силен экономически как никогда.
В начале 1925 года местный комитет по налогам оценил имущество Гамсуна в 419 000 крон. Осторожная оценка, надо сказать.
Ежегодно Гамсун вкладывал огромные суммы в сельскохозяйственные работы Нёрхольма. Кроме того, в усадьбе постоянно осуществлялись очередные проекты, связанные со строительством новых дорог, расширением старых, осушением болот и новыми посадками. Получаемые им счета и разного рода официальные извещения он складывал в большие конверты, на каждый год отдельный конверт. Интересно то, что хотя Гамсун любил все тщательно просчитывать, он тем не менее никогда не писал на конвертах общие суммы. Пожалуй, это был способ отгородиться от действительности.