Выбрать главу

Вот о чем теперь писал Кнут Гамсун. Таким образом писатель сможет еще раз защитить диктатора.

Но прошло чуть более месяца пребывания в доме престарелых, и Гамсуна лишили идеального пристанища для творчества. В сопровождении полицейского эскорта его отправили в Осло, в психиатрическую клинику. Дорога заняла почти целый день.

Недееспособен

В понедельник 15 октября 1945 года, между десятью и одиннадцатью часами, Гамсун встретился с теми, кого впоследствии он назвал «стайкой одетых в белое медсестер». Они потребовали, чтобы он выложил все, что у него было в карманах: ключи, часы, записную книжку, перочинный нож, карандаш, очки, две булавки. Они вскрыли также замок на чемодане и придирчиво осмотрели содержимое. Это была обычная практика в психиатрической клинике в Виндерне, в Осло.

Как только Гамсун оказался за тремя закрытыми дверями, за его поведением стал пристально следить персонал, все наблюдения фиксировались в письменной форме. Были заведены две медицинские карты, в одной делал записи профессор Габриель Лангфельд, в другой — одна из медсестер отделения. Заключения, сделанные на основе этих медицинских карт, и должны были послужить основанием для выработки рекомендаций генеральному прокурору, максимум в течение ближайших двух недель, и содержать ответ на вопрос: можно ли считать, что Гамсун страдает психическим заболеванием, или же его состояние можно охарактеризовать как прогрессирующее ослабление умственных способностей, тем самым поставив вопрос о возможности в соответствии с законом нести ответственность за свои действия? Если ответ будет положительный, то тогда будет необходимо провести полное медицинское освидетельствование.

Гамсун, несомненно, четко осознавал, какова ставка.

Согласно медицинским картам, при помещении в клинику пациент вел себя спокойно, нормально реагируя на происходящее. Ему явно хотелось как можно скорее пройти эту процедуру. Поэтому все необходимые действия он совершал с готовностью, несмотря на то что адаптация к порядкам в клинике требовала от восьмидесятишестилетнего Гамсуна неимоверных усилий. Ничто не указывает на то, что у пациента могли быть какие-то иные предположения относительно цели его помещения в клинику, кроме как подтвердить его вменяемость и тем самым обеспечить возможность предстать перед судом. Но при этом он, конечно же, понимал, что ему нелегко будет выдержать в клинике эти две недели, которые были в распоряжении у Лангфельда.

Утром на другой день пребывания в клинике Гамсуна вызвали в кабинет Лангфельда для первого разговора. Гамсун должен был немедленно явиться в кабинет профессора, так что он даже не успел как следует одеться. Во время этого разговора он рассказал, что последние тридцать лет писал свои книги дрожащей правой рукой, которую он был вынужден поддерживать левой, рассказал немного о своем происхождении и родственниках. Лангфельд просил его проделать в уме некоторые математические действия, Гамсун вполне справился с умножением на 9, но не смог умножить 11 на 12. Кроме того, он рассказал об афазии после инсультов и о том, что его память с годами ослабела. После этого Лангфельд попросил Гамсуна изложить свои политические взгляды. Это изложение заняло, если судить по отчету, достаточно много времени.

В написанном позднее медицинском заключении Лангфельд приводит выдержки из записей в карте больного: «Пациент раздражен и сердит, хочет, чтобы все его требования выполнялись немедленно. Постоянно суетлив и раздражителен, часто делает язвительные замечания». О причинах для раздражения и о различных нюансах настроений Гамсуна Лангфельд далее пишет: «Пациент позавтракал с аппетитом и попросил газету. Газеты ему не дали, тогда он лег спать и проспал вплоть до очередного визита к профессору, потом состоялся разговор с профессором. После беседы с профессором он возмущался невозможностью прочесть газету. „Я должен знать о происходящем в мире“, — заявил он. Ему дали вчерашний номер „Арбейдербладет“, и он долго и с большим интересом читал его. Закончив, он в повелительном тоне потребовал самую свежую газету. Лег и лежа читал утренний выпуск „Афтенпостен“ до пяти часов вечера. Попросил вечерний выпуск газеты. Считает, что время идет медленно. „Здесь у вас можно только молчать и со всем соглашаться“, — сердито заявил он»[477].

вернуться

477

Цитаты из «Заключения судебно-медицинской экспертизы в отношении Кнута Гамсуна» Лангфельда и Эдегорда, из больничных журналов, архивы психиатрической клиники в Виндерне.