Но именно негативные отзывы он смаковал и впитывал в себя, они как будто придавали ему сил, мобилизовывали его энергию для борьбы, как будто бы он даже был каким-то образом зависим от них. «Я наполнен до краев, просто переполнен замыслами, — уверял он Эрика Скрама. — Разрази меня Господь, я им еще покажу, этим нашим четырем пророкам, у них глаза на лоб полезут».
При этом он расстается с идеей написания сборника психологических новелл. «Я постоянно обдумываю и сочиняю нечто такое невероятное, что, клянусь Богом, до меня на этой земле никогда не было написано»[78].
Скраму писал о «Голоде» в датском «Тильскуерене» и в норвежском «Самтиден», где заявил, что книгу можно отнести к числу лучшего из того, что было написано в Европе за последнее время.
Гамсун перечитал рецензию, наверное, раз тридцать: «Я напишу такой гимн любви, что и Аллах, и Бьёрнсон содрогнутся». Это высказывание, безусловно, является реакцией на комментарий одного из рецензентов, полагавшего, что поведение главного действующего лица романа, который отшатывается от Илаяли, хотя сам страстно добивался ее, — это поведение импотента. Этот же рецензент пишет, что автор вообще не силен в эротических сценах и многие детали у него как бы повисают в воздухе. Эти упреки были восприняты Гамсуном как страшное оскорбление.
Он решил, что следующая его книга будет представлять толстый роман, который наглядно покажет, что никто так не разбирается в жизни, как Гамсун, и никто не может так хорошо ее описать![79] Теперь Гамсун уже внедрился в политические и литературные круги, познакомился с обоими братьями Брандесами в Копенгагене и с влиятельным окружением Бьёрнсона, с норвежскими консерваторами и многими представителями левых радикалов.
Сложные жизненные ситуации, в которые доводилось попадать Гамсуну, пробуждали стремление противостоять им, что сформировало у него опасную жажду борьбы.
Так, например, после выхода в свет книги об Америке издатель вновь пытался убедить Гамсуна, что критика была гораздо более многообразной и благожелательной, нежели он воспринимает ее. Филипсен явно не видел, в какой степени Гамсун следовал своей собственной программе действий. Когда Филипсен мягко дал ему понять, что первый тираж в 2000 экземпляров вряд ли будет распродан и что требования Гамсуна завышены, так как тот просил за новую книгу аванс в 400 крон, Гамсун почувствовал себя оскорбленным. А в те времена заработок квалифицированного ремесленника составлял три кроны в день. Гамсун постоянно твердил, что «„Голод“ — это книга, подобной которой никто еще не писал, это редкая, выдающаяся книга»[80]. Самым ярким свидетельством этого стал интерес к творчеству Гамсуна в Германии. Врач Ганс Курелла, издатель международного психиатрического журнала, хотел опубликовать его книгу на немецком языке в качестве научного материала.
О книге уже писали две немецкие газеты, и издатель, и переводчик Ибсена в Германии — оба прислали Гамсуну телеграммы уже через две недели после выхода книги в свет в Германии. Оба хотели договориться о правах. Кроме того, нашлось и еще одно немецкое издательство, проявившее интерес к книге Гамсуна, Филипсен получил в связи с этим уведомление.
В целом ряде своих писем Гамсун пишет о том, сколь велик был интерес к «Голоду» в Германии и Австрии. Вскоре стало известно, что журнал «Фрайе Бюне»{19} хочет опубликовать книгу как роман с продолжением. Журнал выходил в издательстве Самуэля Фишера, который хотел видеть эту книгу на немецком рынке в следующем году. Тем самым у Гамсуна появилась возможность быть изданным в том же издательстве, что и Ибсен.
Вдохновленный успехом в Германии, Гамсун попытался вступить в контакт с Вильямом Арчером, переводчиком Ибсена, энтузиастом и популяризатором норвежской литературы в Англии[81].
То, как был принят «Голод», явилось для Гамсуна лишним свидетельством необходимости расчистить место для новой литературы — психологической. Игнорирование в большей части правой прессы и частично негативная критика «Голода» в левой свидетельствовали, согласно мнению Гамсуна, лишь о том, как ужасно изображала человеческие характеры привычная, по его мнению, «шарлатанская норвежская литература с ее морализаторством, литература, не способная изобразить неповторимую, причудливую душевную жизнь современного человека», сетовал он в письме своему шведскому коллеге Густаву Геерстраму. Одновременно он закончил свою мятежную статью «О бессознательной духовной жизни». Он послал ее в новый норвежский журнал «Самтиден»[82].
78
Гамсун — Эрику Скраму от 18.06.1890 и в письме, не имеющем точной даты, в июле 1890. Рецензия Скрама была опубликована в датском «Тильскуерен» в июне 1890, новая рецензия была опубликована в норвежском журнале «Самтиден» в июле 1890.
79
В письмах к Гарборгу от 9.07.1890, Филипсену от 18.07.1890 и Скраму от 28.07.1890 Гамсун высказывает свое мнение о рецензии Яльмара Кристенсена, за которой, как он считал, стоял Бьёрнсон.