И звездною ночью смотрю в небеса напряженно,
И песнями плачу на дальней окраине мира.
(Перевод с аварского Владимира Евпатова)
Вячеслав ОГРЫЗКО Газета Литературная Россия №01. 14. 01. 2011 http://www. litrossia. ru/2011 /01 /05879. html
Поэт и царь
В России отношения между поэтами и царями всегда складывались непросто. Практически всегда они находились по разные стороны баррикад. Поэтому выражение «придворный поэт», «придворный писатель» носит в русском литературном словаре отрицательный смысл. И не только в русском. Известен эпизод, который произошел с участием великих Бетховена и Гете. Однажды во время их совместной прогулки навстречу им попался сам король. Встрепенувшись, Гете тотчас снял головной убор и принял коленопреклоненную позу. Бетховен был неприятно удивлен этой сценой и произнес слова, которые сегодня знает каждый школьник. «Я думал, что вы король поэтов, — сказал будто бы композитор, — а вы, оказывается, поэт королей ». Мне кажется, сам факт существования в мире искусства, поэзии уже является для власти неким неприятным, но неизбежным фактором, с которым приходится мириться.
Понятно, что в своем отрицании ценности власти, в своей оппозиционности «писатели» редко доходили до публичного отказа от личной встречи с «царем», когда последний их на нее приглашал. Я сейчас не беру таких крайностей, когда «писатель» бывал настолько непримирим к власти, что просто покидал Россию и продолжал борьбу с нею, находясь далеко за ее пределами. Как, например, Герцен. Или, если брать современников, Солженицын. В Дагестане тоже был писатель, который в своем отрицании власти пошел еще дальше. Я имею ввиду Адалло Алиева, который перешел в стан противников дагестанской власти и боролся с нею поддерживая тех, кто воевал с оружием в руках. Мотивы такой — экстремальной — оппозиционности мне неизвестны, о них лучше расскажет когда-нибудь сам поэт. Но совершенно очевидно, что он пошел на такой шаг из вполне идейных соображений. Я не знаю, как отреагировал бы в момент пика своей оппозиционности Адалло на желание первого лица — России или Дагестана — встретиться с ним и обсудить ряд актуальных тем и вопросов. Могу лишь предположить, что как человек исключительно идейный, он, скорее всего, отказался от такой «чести».
Зато мы знаем и другой пример взаимоотношений писателя и власти — это пример Расула Гамзатова. Этот вообще вписался во власть и стал частью этой огромной машины по сбору налогов и принуждению к порядочной жизни. Я не осуждаю его, ведь и Пушкин в свое время дружил с царем — с Николаем I. И он тоже вписался во власть, правда, «дослужился» всего лишь до чина камергера, да и то лишь для того, чтобы бывать при дворе, куда так рвалась его супруга Наталья Николаевна Гончарова. А без придворного чина во двор попасть было невозможно. Завершая свою мысль насчет Расула Гамзатова, положение которого я в свое время охарактеризовал как «ссылку во власть», правда, добровольную, хочу сказать следующее. Каков Расул Гамзатов поэт — я не знаю, для этого его надо прочитать на языке оригинала, но его демонстративная и тесная дружба с властью сослужила дагестанской литературе плохую службу. И вот почему: успех поэта, писателя, логическим завершением которого становиться введение его во власть, тем более такую, какой была Советская, противоречит самой природе творчества. Наши земляки оказались сбиты с толку, они считают, что литература, поэзия — это тоже трамплин во власть, но только очень своеобразный, что так же, как все пути ведут в Рим, все наши дела лишь тогда ценны, когда приводят нас в руководящее кресло. Этим объясняется и тот курьезный факт, что у нас в Дагестане каждый второй — поэт.
Вероятно, если бы не пример Расула Гамзатова, то желающих стать поэтами было бы куда как меньше.
Б. УЗУНАЕВ
Статья «Приколы под расписку» газ. «Свободная республика», 9 сент. 2010г.
Из книги
«дайджест материалов о творчестве
и жизнедеятельности Адалло»
Я слушал в течении 4-хчасов в качестве первого слушателя поэму Адалло («Живой свидетель») и думал: как хорошо, что в нашей Дагестанской поэзии есть поэт с гигантским дарованием и масштабом, своим почерком, дыханием и очень остро выраженной социальной чувствительностью, иногда выводящей его «за рамки». Таким и должны знать читатели этого Большого поэта и гуманиста — без «причесывания» и политизации.
Мне хочется, чтобы каждый читатель увидел здесь свое отражение, историю, нормы нравственности и справедливости, представили себе варианты портрета Адалло, его поэтическую магму.
…Автору этих строк посчастливилось иметь дружбу с Адалло. Встречи с ним сопровождаются теплом и светом…