С этими словами, схватив голову трупа, он закричал:
— Спиагудри, помоги мне!
Сбросив перчатки, он обнажил свои широкие руки, вооруженные длинными ногтями, крепкими и загнутыми, как у красного зверя.
Спиагудри, увидев, что он уже готов был сорвать саблей череп трупа, вскричал с ужасом, которого не мог подавить:
— Праведный Боже! Повелитель мой!.. Мертвого!..
— Что же, — спокойно возразил малорослый незнакомец, — ты предпочитаешь, чтобы этот клинок вонзился в живого?
— О! Дозвольте мне умолять ваши рыцарские чувства… Разве может ваша честь решиться на такое святотатство?.. Ваше превосходительство… Государь мой, ваша светлость не захочет…
— Скоро ли ты кончишь? Разве нужны мне эти титулы, живой скелет, чтобы убедиться в твоем глубоком уважении к моей сабле.
— Именем святого Вальдемара, святого Усуфа, святого Госпиция, заклинаю вас, пощадите мертвеца!..
— Помоги мне и не толкуй дьяволу про святых.
— Государь мой, — продолжал Спиагудри умоляющим тоном, — ради вашего знаменитого предка, святого Ингольфа!..
— Ингольф Истребитель был такой же отверженный, как и я.
— Заклинаю вас небом, — простонал старик, падая перед ним ниц, — не навлекайте на себя его гнева.
Малорослый незнакомец вышел из терпения. Его тусклые серые глаза горели как два раскаленных угля.
— Помоги мне! — повторил он, взмахнув саблей.
Эти два слова сказаны были таким голосом, каким произнес бы их лев, если бы мог говорить.
Смотритель Спладгеста, дрожащий и полумертвый от ужаса, опустился на черную плиту и поддерживал руками холодную и влажную голову Жилля, в то время, как малорослый человек с изумительным проворством снимал череп с помощью кинжала и сабли.
Когда эта операция была кончена, несколько времени рассматривал он окровавленный череп, произнося странные слова. Затем он вручил его Спиагудри, приказав вымыть и вычистить, и с стоном, похожим на вой, сказал:
— А я, умирая, я не найду утешение в мысли, что наследник духа Ингольфа будет пить человеческую кровь и морскую воду из моего черепа.
После минутного мрачного размышление он продолжал:
— Ураган следует за ураганом, лавина влечет за собою лавину, а я, я буду последним в роде. Зачем Жилль, подобно мне, не возненавидел все, что только носит человеческий облик. Какой демон, враждебный демону Ингольфа, толкнул его в эти роковые шахты за крупинкой золота?
Спиагудри, возвращая ему череп Жилля, осмелился вставить свое замечание:
— Ваше превосходительство правы: по словам Снорро Стурлесона, золото часто покупается слишком дорогою ценой.
— Ты напомнил мне, — сказал малорослый незнакомец, — поручение, которое я должен возложить на тебя. Вот железная шкатулка, которую я нашел у этого офицера, так что ты видишь, что тебе достались не все его пожитки. Шкатулка так крепко заперта, что, должно быть, заключает в себе золото — единственная ценная вещь в глазах людей. Отнеси ее вдове Стадт в деревушку Токтре, как плату за сына.
С этими словами он вынул из своей кожаной котомки маленький железный ящик. Спиагудри взял его и поклонился.
— Выполни в точности мое приказание, — сказал малорослый человек, пронизывая его пристальным взглядом. — Подумай, что ничто не в силах воспрепятствовать свиданию двух демонов. На мой взгляд, ты более подл, чем жаден. Ты отвечаешь мне за этот ящик…
— О, повелитель, моей душой…
— О, нет! Твоими костями и мясом.
В эту минуту в лицевую дверь Спладгеста раздался сильный удар.