Можно было подумать, что, говоря это, секретарь старался измѣнить голосъ:
— Мнѣ кажется вѣрнѣе будетъ сказать: его скрыли, — замѣтилъ Шумахеръ.
Епископъ продолжалъ:
— Господинъ секретарь, велѣно ли розыскать этого Гаккета? Извѣстны ли его примѣты?
Прежде чѣмъ секретарь успѣлъ отвѣтить, одинъ изъ подсудимыхъ поднялся со скамьи. Это былъ молодой рудокопъ, суровое лицо котораго дышало гордостью.
— Я могу вамъ сообщить ихъ, — сказалъ онъ громко, — этотъ негодяй Гаккетъ, агентъ Шумахера; человѣкъ малорослый съ лицомъ открытымъ, какъ адская пасть. Да вотъ, господинъ епископъ, голосъ его сильно смахиваетъ на голосъ этого чиновника, который строчитъ за столомъ и котораго ваше преосвященство кажется назвали секретаремъ. Право, если бы здѣсь не было такъ темно и если бы господинъ секретарь не пряталъ такъ своего лица въ волосахъ парика, я убѣжденъ, что черты его шибко напоманаютъ черты Гаккета.
— Нашъ товарищъ правъ вскричали двое подсудимыхъ, сидѣвшіе рядомъ съ молодымъ рудокопомъ.
— Неужели! — пробормоталъ Шумахеръ съ торжествующимъ видомъ.
Между тѣмъ секретарь не могъ сдержать движенія боязни или негодованія, что его сравниваютъ съ какимъ то Гаккетомъ. Предсѣдатель, который самъ замѣтно смутился, поспѣшилъ заявить:
— Подсудимые, не забывайте, что вы должны отвѣчать только на вопросы трибунала; и впредь не осмѣливайтесь оскорблять должностныхъ лицъ постыдными сравненіями.
— Но, господинъ предсѣдатель, — возразилъ епископъ, — вопросъ шелъ о примѣтахъ; и если виновный Гаккетъ представляетъ нѣкоторое сходство съ господиномъ секретаремъ, это обстоятельство можетъ оказаться полезнымъ…
Предсѣдатель перебилъ его:
— Ганъ Исландецъ, ты имѣлъ сношенія съ этимъ Гаккетомъ; скажи намъ, чтобы удовлетворить его преосвященство, похожъ ли онъ въ самомъ дѣлѣ на почтеннаго секретаря.
— Нисколько, — отвѣчалъ великанъ, не колеблясь.
— Видите, господинъ епископъ, — замѣтилъ предсѣдатель.
Епископъ кивнулъ головой въ знакъ согласія и предсѣдатель обратился къ слѣдующему подсудимому съ обычной формулой:
— Какъ тебя зовутъ?
— Вильфридъ Кенниболъ, изъ Кольскихъ горъ.
— Ты былъ въ числѣ бунтовщиковъ?
— Точно такъ, сударь, правда дороже жизни. Меня захватили въ проклятыхъ ущельяхъ Чернаго Столба. Я предводительствовалъ горцами.
— Кто склонилъ тебя къ преступному возмущенію?
— Видите-ли ваше сіятельство, наши товарищи рудокопы сильно жаловались на королевскую опеку, да оно и немудрено. Будь у васъ самихъ грязная хижина да пара дрянныхъ лисьихъ шкуръ, вы тоже захотѣли бы лично распоряжаться своимъ добромъ. Правительство не обращало вниманія на ихъ жалобы, вотъ, сударь, они и рѣшились взбунтоваться, а насъ просили прійти на помощь. Развѣ можно было отказать въ такой малости товарищамъ, которые молятся тѣмъ же святымъ и тѣми же молитвами. Вотъ вамъ и весь сказъ.
— Никто васъ не подбивалъ, не ободрялъ, не руководилъ мятежомъ? — спросилъ предсѣдатель.
— Да вотъ, господинъ Гаккетъ безпрестанно твердилъ намъ, что мы должны освободить графа, мункгольмскаго узника, посланникомъ котораго онъ называлъ себя. Мы конечно обѣщали ему, что намъ стоило освободить лишняго человѣка?
— Этого графа называлъ онъ Шумахеромъ или Гриффенфельдомъ?
— Называлъ, ваше сіятельство.
— А самъ ты его никогда не видалъ?
— Нѣть, сударь, но если это тотъ старикъ, который только-что наговорилъ вамъ цѣлую кучу именъ, надо признаться…
— Въ чемъ? — перебилъ предсѣдатель.
— Что у него славная сѣдая борода, сударь; ничуть не хуже бороды свекра моей сестры Маасъ, изъ деревушки Сурбъ, который прожилъ на свѣтѣ сто двадцать лѣтъ.
Полумракъ, царившій въ залѣ, помѣшалъ видѣть разочарованіе президента при наивномъ отвѣтѣ горца. Онъ приказалъ стражѣ развернуть нѣсколько знаменъ огненнаго цвѣта, лежавшихъ близъ трибуны.
— Вильфридъ Кенниболъ, узнаешь ты эти знамена? — спросилъ онъ.
— Да, ваше сіятельство. Они розданы были Гаккетомъ отъ имени графа Шумахера. Графъ прислалъ также оружіе рудокопамъ, — мы, горцы, не нуждаемся въ немъ, такъ какъ никогда не разстаемся съ карабиномъ и охотничьей сумкой. Вотъ я, сударь, тотъ самый, котораго загнали сюда словно курицу на жаркое, я не разъ изъ глубины нашихъ долинъ стрѣлялъ старыхъ орловѣ, когда они на высотѣ полета казались не больше жаворонка или дрозда.
— Обратите вниманіе, господа судьи, — замѣтилъ секретарь: — подсудимый Шумахеръ черезъ Гаккета снабжалъ мятежниковъ оружіемъ и знаменами!