Полковникъ, сидѣвшій за столомъ секретаря, всталъ и поклонился суду и епископу, снова занявшему свое сѣдалище.
— Господа судьи, Ганъ Исландецъ былъ взятъ въ плѣнъ Торикомъ Бельфастомъ, вторымъ стрѣлкомъ моего полка.
— Пусть же явится онъ за наградой, — сказалъ президентъ.
Молодой солдатъ въ мундирѣ Мункгольмскихъ стрѣлков вышелъ изъ толпы.
— Ты Торикъ Бельфастъ? — спросилъ президентъ.
— Такъ точно, ваше сіятельство.
— Это ты захватилъ въ плѣнъ, Ганъ Исландца?
— Я, съ помощью Вельзевула, ваше сіятельство.
Въ эту минуту на столъ трибунала положенъ былъ тяжелый мѣшокъ.
— Точно ли ты увѣренъ, что этотъ человѣкъ знаменитый Ганъ Исландецъ, — спросилъ президентъ, указывая на закованнаго въ кандалы великана.
— Мнѣ больше знакома рожица красавицы Кэтти, чѣмъ Гана Исландца. Но клянусь святымъ Бельфегоромъ, если Ганъ Исландецъ существуетъ, такъ навѣрно подъ видомъ этого гигантскаго демона.
— Подойди, Торикъ Бельфастъ, — сказалъ президентъ: — вотъ тысяча экю, обѣщанныхъ главнымъ синдикомъ.
Солдатъ поспѣшно подошелъ къ трибунѣ, какъ вдругъ чей то голосъ послышался въ толпѣ:
— Мункгольмскій стрѣлокъ, не ты захватилъ Гана Исландца.
— Клянусь всѣми чертями преисподней! — вскричалъ солдатъ, обернувшись: — у меня всего достоянія трубка и минута, въ которую говорю, но я обѣщаю десять тысячъ золотыхъ экю тому, кто, сказавъ это, докажетъ свою правоту.
Скрестивъ руки на груди, онъ самоувѣренно поглядывалъ на толпу.
— Ну что же? Кто тамъ говорилъ? Выходи.
— Я, — отвѣтилъ какой-то малорослый субъектъ, продираясь сквозь толпу.
Онъ одѣтъ былъ въ тростниковую рогожу и тюленью шкуру — костюмъ гренландцевъ — которая облегала его члены подобно конической кровли шалаша. Борода его была черна какъ смоль; такого же цвѣта густые волосы, закрывая рыжія брови, ниспадали на лицо, открытыя части котораго внушали отвращеніе. Рукъ его совсѣмъ не было видно.
— А! Такъ вотъ кто, — сказалъ солдатъ, покатываясь со смѣху. — Ну, красавчикъ, кто же по твоему захватилъ этого дьявольскаго великана?
Малорослый покачалъ головой и отвѣтилъ съ злобной усмѣшкой: — Я!
Въ эту минуту баронъ Ветгайнъ узналъ въ немъ то странное таинственное существо, которое извѣстило его въ Сконгенѣ о приближеніи бунтовщиковъ; канцлеръ Алефельдъ — обитателя Арбарскихъ развалинъ; а секретарь — оельмскаго поселянина, одѣтаго въ такую же рогожу и такъ вѣрно указавшаго ему убѣжища Гана Исландца. Однако они не могли сообщить другъ другу своихъ первыхъ впечатлѣній, которыя вскорѣ были разсѣяны разницею въ одеждѣ и чертахъ лица малорослаго.
— Такъ это ты! — иронически замѣтилъ солдатъ: — Если бы не твой костюмъ гренландскаго тюленя, по глазамъ, которыми ты просто ѣшь меня, я призналъ бы въ тебѣ того уродливаго карлика, который хотѣлъ было придраться ко мнѣ въ Спладгестѣ, дней пятнадцать тому назадъ, когда принесли трупъ рудокопа Жилля Стадта…
— Жилля Стадта! — перебилъ малорослый, вздрогнувъ.
— Да, Жилля Стадта, — безпечно продолжалъ солдатъ: — отвергнутаго обожателя любовницы одного изъ моихъ товарищей, за которую онъ, какъ дуракъ, сложилъ свою буйную голову.
— Не было ли тогда въ Спладгестѣ трупа одного изъ офицеровъ твоего полка? — глухо спросилъ малорослый.
— Вотъ именно. До смерти не забуду я этого дня. Я заболтался въ Спладгестѣ и чуть не былъ разжалованъ, вернувшись въ крѣпость. Тамъ былъ трупъ капитана Диспольсена…
При этомъ имени секретарь поднялся съ своего мѣста.
— Эти люди истощаютъ терпѣніе трибунала. Мы просимъ господина предсѣдателя прекратить это безполезное пререкательство.
— Клянусь честью моей Кэтти, я только и жду, — вскричалъ Торикъ Бельфастъ: — чтобы ваше сіятельство присудили мнѣ тысячу экю, обѣщанныя за голову Гана, захваченнаго мною въ плѣнъ.
— Ты лжешь! — вскричалъ малорослый.
Солдатъ схватился за саблю.
— Счастливъ ты, чучело, что мы въ судѣ, гдѣ всякій солдатъ, будь онъ даже мункгольмскимъ стрѣлкомъ, долженъ стоять безъ оружія, какъ старый пѣтухъ.
— Награда должна принадлежать мнѣ, - хладнокровно возразилъ малорослый: — такъ какъ безъ меня не имѣть бы вамъ головы Гана Исландца.
Обозлившійся солдатъ клялся, что именно онъ захватилъ Гана Исландца, когда тотъ, упавъ на полѣ битвы, сталъ приходить въ сознаніе.
— Что ты врешь, — возразилъ солдатъ: — не ты, а какой-то духъ въ звѣриной шкурѣ сшибъ его съ ногъ.
— Это былъ я!
— Нѣтъ, нѣтъ!
Предсѣдатель приказалъ обоимъ замолчать и снова спросилъ полковника Ветгайна, точно ли Торикъ Бельфастъ захватилъ въ плѣнъ Гана Исландца.