Орденеръ съ умиленіемъ принялъ даръ стараго священника.
— Да услышитъ Господь ваше желаніе, святой отецъ! Благодарю васъ. Но на всякій случай, — прибавилъ онъ, схватившись за саблю: — я уже запасся пропускомъ.
— Почемъ знать, молодой человѣкъ, — замѣтилъ священникъ: — можетъ быть эта ничтожная бумага защититъ васъ лучше вашей желѣзной шпаги. Взоръ кающагося могущественнѣе меча архангела. Простите, узники ждутъ меня. Помолитесь за нихъ и за меня.
— Святой отецъ, — возразилъ Орденеръ, улыбаясь: — я ужѣ обѣщалъ вамъ, что ваши узники будутъ помилованы, и опять повторяю свое обѣщаніе.
— О! Не говорите съ такой увѣренностью, сынъ мой, Не искушайте Господа. Человѣкъ не въ состояніи знать, что творится въ сердцѣ другаго, и вамъ неизвѣстно еще, на что рѣшился сынъ вице-короля. Увы! Быть можетъ онъ не удостоитъ даже принять смиреннаго священника. Простите, сынъ мой. Да благословитъ Богъ ваше странствіе, пусть ваша чистая душа вспоминаетъ иногда бѣднаго пастыря и мольбу его за несчастныхъ узниковъ.
XV
Въ комнатѣ, смежной съ аппартаментами Дронтгеймскаго губернатора, три секретаря его превосходительства усѣлись за чернымъ столомъ, заваленнымъ пергаментами, бумагами, печатями и письменными принадлежностями. Четвертый табуретъ у стола оставался незанятымъ, свидѣтельствуя, что четвертый писецъ запоздалъ. Въ теченіе нѣкотораго времени всѣ трое сосредоточенно занимались каждый своимъ дѣломъ, какъ вдругъ одинъ изъ нихъ вскричалъ:
— А знаете, Ваферней, говорятъ, что этотъ несчастный библіотекарь Фокстиппъ смѣщенъ епископомъ, благодаря рекомендательному письму, которымъ вы подкрѣпили прошеніе доктора Англивіуса?
— Что за вздоръ, Рихардъ! — съ живостью возразилъ другой секретарь, къ которому, однако, не относились слова Рихарда: — Ваферней не могъ писать въ пользу Англивіуса, потому что просьба его возмутила генерала, когда я доложилъ ему ея содержаніе.
— Дѣйствительно, вы говорили мнѣ объ этомъ, — согласился Ваферней: — но только на прошеніи я нашелъ слово tribuatur, написанное собственноручно его превосходительствомъ.
— Быть не можетъ!
— Право, милѣйшій; да и многія другія рѣшенія его превосходительства, о которыхъ вы говорили мнѣ, измѣнены равнымъ образомъ въ посткриптумѣ. Такъ, на прошеніи рудокоповъ генералъ надписалъ nеgеtur…
— Неужели! Но въ такомъ случаѣ я тутъ ровно ничего не понимаю; генералъ опасался ихъ мятежнаго духа.
— Быть можетъ, онъ хотѣлъ постращать ихъ строгостью. Меня убѣдило въ этомъ то обстоятельство, что и священнику Мюндеру, просившему помилованія двѣнадцати преступникамъ, тоже отказано…
Секретарь, къ которому обращался Ваферней, быстро вскочилъ съ своего мѣста.
— О! Ужъ этому я не повѣрю. Губернаторъ такъ добръ и, казалось мнѣ, такъ тронутъ былъ участью осужденныхъ, что…
— Ну, въ такомъ случаѣ прочтите сами, Артуръ, возразилъ Ваферней.
Артуръ взялъ просьбу и прочелъ роковой отказъ.
— Право, — сказалъ онъ: — я не вѣрю своимъ глазамъ. Я снова доложу объ этой просьбѣ генералу. Давно ли его превосходительство помѣчалъ эти бумаги?
— Кажется, третьяго дня, — отвѣчалъ Ваферней.
— Третьяго дня, — повторилъ Рихардъ тихимъ голосомъ: — значитъ утромъ въ тотъ день, когда явился сюда и съ такой таинственной поспѣшностью исчезъ баронъ Орденеръ.
— Смотрите! — съ живостью вскричалъ Ваферней, прежде чѣмъ Артуръ успѣлъ вымолвить слово: — tribuatur стоитъ и на шутовскомъ прошеніи Бенигнуса Спіагудри!..
Рихардъ расхохотался.
— Это не старый ли смотритель за трупами, тоже исчезнувшій страннымъ образомъ?
— Онъ самый, — отвѣтилъ Артуръ: — въ его мертвецкой нашли страшно обезображенный трупъ и уже отданъ приказъ преслѣдовать его какъ святотатца. Но помощникъ его, низенькій лапландецъ, который остался одинъ въ Спладгестѣ, полагаетъ вмѣстѣ съ народомъ, что этого колдуна утащилъ самъ дьяволъ.
— Вотъ, — сказалъ Ваферней, смѣясь: — субъектъ, который оставилъ по себѣ добрую славу!
При этихъ словахъ вошелъ въ комнату четвертый секретарь.
— Добро пожаловать, Густавъ, вы порядкомъ запоздали сегодня. Ужъ не женились ли вы вчера чего добраго?