— Ну, сюда должно быть забрался какой-нибудь шарлатанъ, — замѣтилъ Спіагудри: — аmbubаіаrum соllеgіа, рhоrmа сороlае, какой нибудь плутъ, превращающій золото въ свинецъ и раны въ язвы. Посмотримъ, какое адское изобрѣтеніе продаетъ онъ этой несчастной деревенщинѣ? Добро бы еще эти обманщики терлись около королей, слѣдуя примѣру датчанина Борха и миланца Борри, этихъ алхимиковъ, вдоволь потѣшившихся надъ Фредерикомъ III [18], такъ нѣтъ, крестьянскій грошъ наравнѣ съ княжескимъ милліономъ не даетъ имъ покоя.
Однако Спіагудри не угадалъ. Подойдя ближе къ насыпи, по черной одеждѣ и круглой, остроконечной шляпѣ узнали они синдика, окруженнаго нѣсколькими полицейскими. Человѣкъ, трубившій въ рогъ, былъ глашатай.
Бѣглый смотритель Спладгеста смутился и тихо пробормоталъ:
— Ну, господинъ Орденеръ, входя въ эту деревушку, я совсѣмъ не разсчитывалъ столкнуться здѣсь съ синдикомъ. Да хранитъ меня святой Госпицій! Что то онъ скажетъ?
Онъ не долго оставался въ неизвѣстности, такъ какъ тотчасъ-же послышался визгливый голосъ глашатая, которому благоговѣйно внимала небольшая толпа обитателей деревушки Оельмё:
«Именемъ его величества и по приказу его превосходительства генералъ-губернатора Левина Кнуда, главный синдикъ Дронтгеймскаго округа доводитъ до свѣдѣнія всѣхъ жителей городовъ, деревень и селеній провинціи, что
„1) голова Гана, уроженца Клипстадура въ Исландіи, убійцы и поджигателя, оцѣнена въ десять тысячъ королевскихъ экю“.
Глухой шопотъ поднялся въ средѣ слушателей. Глашатай продолжалъ:
„2) голова Бенигнуса Спіагудри, колдуна и святотатца, бывшаго смотрителя Спладгеста въ Дронтгеймѣ оцѣнена въ четыре королевскихъ экю“.
„3) этотъ приказъ долженъ быть обнародованъ во всемъ округѣ синдиками городовъ, деревень и селеній, которые обязаны оказать всяческое содѣйствіе къ удовлетворенію правосудія“.
Синдикъ взялъ указъ изъ рукъ глашатая и заунывнымъ торжественнымъ голосомъ провозгласилъ:
— Жизнь этихъ людей объявляется внѣ закона и принадлежитъ всякому, кто пожелаетъ ее отнять.
Читатель легко представитъ себѣ, каково было душевное настроеніе несчастнаго, злополучнаго Спіагудри во время чтенія указа. Нѣтъ сомнѣнія, что признаки величайшаго ужаса, которое онъ не могъ подавить въ ту минуту, привлекли-бы на него вниманіе окружающихъ, если бы оно не было всецѣло поглощено содержаніемъ перваго параграфа указа.
— Оцѣнить голову Гана Исландца! — вскричалъ старый рыбакъ, притащившій съ собой мокрыя сѣти: — клянусь святымъ Усуфомъ, не мешало-бы за одно оцѣнить и голову Вельзевула.
— Да, но чтобы не обидѣть Гана, — замѣтилъ охотникъ, котораго можно было узнать по одеждѣ изъ козлиной шкуры: — необходимо за рогатую голову Вельзевула назначить лишь полторы тысячи экю.
— Слава тебѣ, пресвятая Богородица! — прошамкала, вертя веретено, старуха съ плѣшивой, трясущейся отъ дряхлости головой: — ужъ какъ-бы хотѣлось мнѣ взглянуть на голову этого Гана. Говорятъ будто вмѣсто глазъ у него два раскаленныхъ угля.
— Правда, правда, — подхватила другая старуха: — отъ одного его взгляда загорѣлся кафедральный соборъ въ Дронтгеймѣ. Мнѣ хотѣлось-бы цѣликомъ видѣть это чудовище съ змѣинымъ хвостомъ, съ раздвоенными копытами и съ большими нетопырьими крыльями.
— Кто тебѣ, бабушка, намололъ такихъ сказокъ, — перебилъ ее охотникъ хвастливо: — Я самъ видалъ этого Гана Исландца въ Медсихатскихъ ущельяхъ; такой-же человѣкъ какъ мы, только ростомъ будетъ въ сорокалѣтній тополь.
— Неужели? — спросилъ кто-то изъ толпы страннымъ тономъ.
Голосъ этотъ, заставившій вздрогнуть Спіагудри, принадлежалъ малорослому субъекту, лицо котораго было скрыто широкими полями шляпы рудокопа, а на плечи накинута рогожа, сплетенная изъ тростника и тюлевой шерсти.
— Клянусь честью, — грубо захохоталъ кузнецъ, державшій на ремнѣ свой огромный молотъ: — пусть оцѣниваютъ его голову въ тысячу или въ десять тысячъ королевскихъ экю, пусть ростомъ онъ будетъ въ четыре или въ сорокъ саженъ, меня ничѣмъ не заставишь розыскивать его.
— Да и меня также, — сказалъ рыбакъ.
— И меня, и меня, — послышалось со всѣхъ сторонъ.
— Ну, а если кто захочетъ попытать счастія, — замѣтилъ малорослый: — тотъ найдетъ Гана Исландца завтра въ развалинахъ Арбаръ, близъ Сміазена, а послѣ завтра въ Вальдергогской пещерѣ.
18
Фредерикъ III попался на удочку датскаго химика Борха или Боррихіуса и особенно миланскаго шарлатана Борри, который увѣрялъ, что ему покровительствуетъ архангелъ Михаилъ. Этотъ обманщикъ, изумивъ своими мнимыми чудесами Страсбургъ и Амстердамъ, возмечталъ расширить сферу своихъ наглыхъ обмановъ: одурачивъ народъ, онъ осмѣлился дурачить королей. Началъ онъ съ королевы Христины въ Гамбургѣ и кончилъ королемъ Фредерикомъ въ Копенгагенѣ.