Все ж таки дед не удержался и явился на кухню – громадный, толстый, красный, в расстегнутом пиджаке и растерзанном галстуке, и вместе с тем добрый, смешной и хороший. Поглаживая свою профессорскую бородку, дед Антон бодро спросил внука:
– Отработали, Тимофей свет Михайлович?
– На пять с плюсом, – ответил тот, по очереди откусывая от колбасы, булки и огурца.
– Там суп есть. Харчо! Сам варил.
– Не хочу жидкого, – вывернулся Браун, – потом всю ночь булькать будет…
– Ох, а это что такое?! Кто тебя так?
Тимофей досадливо поморщился. Глянул в зеркало и только сейчас заметил здоровенный фингал под глазом. В горячке боя не почувствовал…
– А что такого? – буркнул внук.
– Как – что? – возмутился Антон Иванович. – Ты – мальчик из хорошей семьи, интеллигентный, образованный, работник! А эти…
– Дед, прекрати, – тихо сказал Тимофей. – Я всего лишь паршивый интеллегент, не способный ударить человека по лицу. А вот перед «этими», как ты выражаешься, такой моральноэтической проблемы не стоит. Они просто подходят и дают в морду! И меня бесит мой статус интеллигентного мальчика, меня тошнит от воспитанности! Я понимаю, что вы учили меня шаркать ножкой и говорить «пожалуйста» из самых благих побуждений, но, честное слово, лучше бы вы преподали мне уроки отборного мата! И показали бы парочку приемов… – Он выдохся и даже пожалел деда. Старыйто тут при чем? – Извини, вырвалось…
Дед мелко покивал и вздохнул горестно.
– Ты должен понять, – сказал он, – эти просто завидуют тебе…
– Завидуют? – спросил Браун, снова чувствуя прилив раздражения. – Чему же это?
– Ну, как же? Ты работник, тебе больше дано…
– Дед! – заговорил Тимофей прочувствованно. – Это не они мне, это я им завидую. Они свободны и могут делать что хотят. А я? Да, конечно, я могу подкопить деньжат и слетать в отпуск на Луну, куда «жрунов» не пускают, или притащить в дом какуюнибудь картинуподлинник, купить которую ЭТИ не смогут, никакого личного фонда не хватит. И что? Потвоему, в этом счастье? – Браун говорил сумбурно, он спешил выложить все, словно опасаясь, что дед помешает ему высказаться. – Нет, вот ты сам подумай – как «жруны» могут мне завидовать? Чему? Тому, что я встаю в шесть утра и иду на работу, когда все они крепко спят? Пойми ты! И им, и мне отпущен один и тот же срок, однако они проживают свою жизнь как хотят, на все сто, а я одну четвертую своего жития трачу на работу! Не скрою, мне нравится моя работа, но имто она зачем? Чего для? У них и так все есть!
– Ты не понимаешь, внучек, – запротестовал дед. – Поверь мне – бесплатный хлеб горек…
– Это ты сам придумал? – Тимофей напустил яду в голос. – Или слышал гдето? Ты еще расскажи, как страдают «пролы», как они переживают изза того, что не своим трудом добывают хлеб насущный. Не переживают, дед! Уж ты поверь мне! Они смеются над нами, понимаешь? Анекдоты сочиняют про нас, недотеп! А их любимый ситком ты смотришь? Хоть изредка?
– Ты имеешь в виду этот сериал, «Требуются на работу»? – нахмурился дед. – Нуу, внучек, это же халтура! Постановка ужасная, тексты убогие, актеры играют просто безобразно…
– Да я ж не спорю! Но «жрунам» нравится. Потому что главный герой, бездельник и повеса, всегда побеждает суетливых занудработников, уводит у них девушек, с легкостью решает задачки, над которыми бьются целые институты, да все без толку…
– Тима! Но это же специально так сделано! Это же само правительство заказывает такие ситкомы и драмеди на СВ [12], чтобы успокоить массы, чтобы утешить их, внушить им иллюзорное чувство превосходства, избавить неработающих от комплекса неполноценности. Ведь они – электорат! Как ты этого не понимаешь?
Дед Антон замолчал, хмуро качая головой, а внук напрягся, собираясь с духом, собрался и бухнул:
– Дед, я хочу вернуться в ТОЗО.
Дед выкатил глаза в крайнем изумлении, открыл рот, закрыл и затопал по кухне, от УКМ к холодильнику и обратно. Замерев, он повернулся к Тимофею и спросил, тая надежду:
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
К его немалому удивлению, дед не стал кричать тонким голосом и браниться, а строго осведомился:
– Ты не забыл, как потерял там лучшего друга? Как вас расстреливали в упор, и никому до этого не было никакого дела? И после всего этого, Тима, ты снова хочешь эмигрировать в сие царство анархии и произвола?
– Хочу, – твердо сказал Тимофей Браун. – Произвола там в достатке, это верно, зато в ТОЗО нет ни «пролов», ни «арбайтеров». Океанцы делятся по извечной шкале – на плохих и хороших, на своих и чужих. Там трудно, опасно, но жизнь там настоящая, в подлиннике!
Дед Антон долго молчал, а потом проговорил деловито:
– У меня училась одна девушка, Наталья Стоун. Ее родители переселились в ТОЗО. Три года назад их убили. Наталье досталось хлопотное хозяйство – ранчо «Летящая Эн», они там держали стадо кашалотов. Да и сейчас держат… Наташа как раз во Владивостоке, учится в школе переподготовки. Я позвоню ей и попрошу взять тебя китовым пастухом. Учти: Наташа сможет тебя пристроить только на время перегона. Работенка та еще, и лишние руки ей не помешают. Ну а там уж, как себя покажешь… Согласен?
– Согласен, – выдохнул Тимофей. Подумал и добавил: – Ты у меня самый лучший дед!
Самый лучший дед вздохнул тяжко и сказал:
– Ступай уж, Тимофей Михайлович…
Дед Антон выполнил свое обещание. Поговорил со Стоун, а после подозвал к видеофону Тимофея. Браун подошел и увидел в экране личико хорошенькой девушки, осмугленное солнцем и обрамленное волнами иссинячерных волос, не красавицы, как Марина, но премиленькой. Впечатление глупенькой очаровашки портили серьезные карие глаза и выражение нетерпения. Девушка внимательно оглядела смотрителя плантаций и улыбнулась с неожиданной ласковостью.
– Привет! – сказала она.
– Привет. – Браун, обычно робкий с девушками, внезапно ощутил свободу и спокойствие – Наталья была до того проста, обаятельна, открыта, что стесняться не получалось.
– Давай на «ты»? – с ходу предложила Стоун.
– Ну конечно!
Дед Антон успокоенно кивнул внуку и вышел на цыпочках из кабинета.
– А можно спросить? – сладко улыбнулась хозяйка китового ранчо.
– Тебе все можно, – рискнул Тимофей.
Девушка кокетливо рассмеялась.
– Ты на каких субмаринах ходил?
– На «энбэшках», на «Аппалузе»… «Орку» водил, «Бронко»…
– «Бронко»? Отлично!
– Так я принят?
– Если пообещаешь наших китиков не обижать! – рассмеялась Наталья. – Давай так… Учусь я заочно, завтра у нас последний день, получу тестпрограммы, и все! Учебный центр на Посьетской стоит, на самом верху… Найдешь?
– Должен найти.
– Я буду там. Пока!
– Пока…
Чувствуя облегчение и предвкушая маленькое, но путешествие, Браун радостно потер руки. И тут же припомнил старинную примету: если ладонь чешется, это к деньгам. Деньги… Надо будет снять все, что лежит у него на счету. Снять и положить в карман – в ТОЗО принимают только наличные.
Тимофей еще немного подумал и поднялся к себе, на второй этаж. Выдвинул нижний ящик столапульта и достал оружейный пояс с двумя кобурами. Расстегнув ремешки, он вынул пару фузионных однопотоковых бластеров системы Тенина, гордости тульских оружейников. Любовно огладив шероховатые керамические стволы со спиленными мушками, Браун сжал в ладонях рукоятки шестизарядников, отделанные слоновой костью. Глянул на индикаторы – там светились пятерки. Ага… Пара зарядов, значит, нейтрализовалась. Ну, так целый год он не менял картриджи. Поставив регуляторы на импульсный режим, Тимофей вложил бласты обратно в кобуры и надел пояс, ощущая на боках приятную тяжесть оружия. Слава богу, нынче в моде длинные пиджаки, никто не заметит, что он «вооружен и очень опасен».