— Отставить! — рявкнул Боровиц, пресекая межнациональную рознь. — Заткнулись оба. По местам!
Тимофей мигом раскрутил маховичок люка и юркнул в тесный кессон субмарины. Внутри «Бронко» казалась полузнакомой — весь опыт плаваний Брауна на этой подлодке сводился к коротенькой стажировке, но не признаваться же, что ты «малёк»-неумеха…
Внимательно оглядев приборы, он чуток взбодрился и начал оживлять системы и блоки. Спохватившись, включил селектор.
— Расстыковку разрешаю, — грянул хрипловатый голос Станисласа. — Погружение полста метров. Пойдем двумя звеньями — «Бронко» справа от меня, «Скаутсабы» — слева. Илья, ты как?
— Взлетел, — послышался бас Тугарина.
— Сектор?
— Норд-ост.
— Принято. Эй, валбои![23] Чего прижухли? Полный вперед!
Сихали Браун осторожно, с бухающим сердцем, запустил турбину. Та заныла, пуская вибрацию. Громко щелкнула герметическая перемычка. «Бронко» освободилась и начала погружение, одновременно ускоряя ход.
Вскоре субмарина вышла из-под «плота», но вода светлее не стала — слишком рано было, косым лучам встающего солнца не пробить толщу воды над «морскими конями» китопасов.
На селекторе замигал зеленый сигнал, и тут же раздался сдержанный бас Ильи:
— Цель обнаружена. Двадцать два сигнала. Азимут — пятнадцать, дальность — два кэмэ.
— Ходу, ребятки! — повеселел главный смотритель. — Ходу!
Вспотевший Браун кое-как сориентировался и увеличил скорость. Кашалоты больше семи узлов не выжмут, тут у турбины явный перевес.
— Сихали, слышь?
— Слышу, Стан.
— Запоминай свой маневр — будешь ходить на глубине десять метров с востока от стада. Задача простая — не выпускать китов. Обычно они шугаются субмарин, но если на прорыв ринутся, пугани их инфразвуком!
— А где… А, вижу. Инфразвуковая пушка?
— Так точно. Только регулятор не устанавливай больше ноль пяти…
— А то кашалотикам будет бо-бо! — жизнерадостно пояснил Рыжий.
— Я тебе щас самому ваву сделаю! — сердито сказал Боровиц.
Браун вдруг раззадорился и дал совет:
— Лучше Тугарину намекнуть, что Шурика видели поблизости от Марины…
Селектор донес мощный хохот.
— Ты чё?! — вопил Рыжий. — Змей же меня потопит!
— Сапогом торпедирует, — уточнил Белый.
— Ладно, — решил Арманто, — обойдемся без намеков — субмарину жалко…
— Отставить! — весело гаркнул главный смотритель. — Подгребаем. «Скаутсабы» заходят с запада, мы — с востока. Арманто и Токаши отсекают по глубине. Илья, как там?
— Киты на месте. Пеленг — пятнадцать с копейками. Два десятка дрыхнут, один кашалот собрался заныривать.
Ругая себя, Тимофей включил малый монитор и увидел «картинку», переданную с борта вертолета, — у самой поверхности висели темные туши китов, не двигаясь и не дыша. Нашелся лишь один желающий позавтракать — огромный кашалот «занырнул», погружаясь вертикально вниз своей несуразно-огромной головой. Над мелкими волнами скользнул спинной горб, махнул черный хвост, и кит ринулся в пучину, кальмаров лопать.
— Холостяцкая группа! — оживленно проговорил Боровиц. — Видишь, Тимка? Все одномерки, метров по восемнадцати вымахали.
— А я думал, мы к этому… к гарему шли.
— Да ну, ты что! С гаремом больше всего мороки. Тут как — кашалоты с весны на север мигрируют, следом за кальмарами поднимаются по Куросио — и лопают головоногих по дороге. Киты-одиночки к Курилам в апреле подгребают, гаремы только в конце мая появляются, летом киты в косяки сбиваются. Сейчас сентябрь, скоро тут больше всего кашалотов соберется, будут подходить с севера, а в октябре на юга двинутся. Ну и мы свое стадо погоним… А пока что это оприходуем! — Голос старшего смотрителя построжел: — Взялись, валбои.
Субмарина Тимофея подвсплыла, и за иллюминаторами стало светлее. Громадные киты висели в прозрачной воде, опустив хвосты, и казались неживыми. «Саб-7» подплыл к ним так близко, что даже коснулся кашалота бортом. Physeter[24] лениво подвинулся и снова заснул.
— С твоей стороны, Джамил, просыпаются!
— Вижу, вижу…
Браун не увидел, но услышал — ультраакустика донесла сонную болтовню китов: короткие щелчки, стонущие скрипы и частый треск. Разговорились…
Сихали активировал инфразвуковую пушку, гадая, как китопасы собираются гуртовать кашалотов. Зубатый кит — это тебе не бычок норовистый, лассо на него не накинешь.
Только тут Тимофей заметил маленькую иконку, прилепленную к панели, — образок святого Николая Чудотворца, покровителя мореплавателей. Суровый и молчаливый Илья открывался с новой стороны…
Младший смотритель навел прицел пушки на ближайшего кита — по экрану проползла тупая морда, размерами и формой смахивающая на аэростат, подобный тем, что полтора века назад висели в небе над блокадным Ленинградом. Короткая, мощная нижняя челюсть была несоразмерно мала в сравнении с гигантской утробой.
Кашалот открыл круглый черный глаз — совершенно коровий, равно добродушный и безразличный ко всему на свете, — и лениво двинулся, поднимаясь к поверхности. Забелело морщинистое брюхо, полосатое из-за продольных складок.
— Куда? — забеспокоился Браун, хватаясь за мягкие рукоятки штурвала.
«Бронко» рванулся по косой вверх, будто норовя боднуть кашалота в брюхо, и тот шарахнулся в сторону. Впрочем, шараханье для великана выглядело плавным, величественным даже — кит изогнул громадное тулово и отплыл обратно к своим дружкам.
— То-то, — бодро заключил Тимофей.
— Плотнее к стаду! — отрывисто скомандовал Боровиц. — Рыжий, следи за глубиной!
— Будь спок, никто не уйдет.
— Работайте электрозондами, в крайнем случае, дадите импульс из инфры…
— Стан! Нам буйный попался! Двадцать один метр, как бы не вожак!
— Анестезирующую бомбу ему! Быстро, быстро!
Сихали Браун азартно ерзал на сиденье, и тут боги моря стали ему благоволить — незримая доселе схватка переместилась к востоку и попала на экран.
Здоровенный китяра, настоящий исполин, сгибался и разгибался, кружась на месте и поднимая такую волну, что «Бронко» плясала. Прозрачный шар анестезирующей бомбы лопнул беззвучно, расколовшись о морду вожака, и по исполосованной в драках коже прошла дрожь.
Кашалот вяло опустил хвост и вдруг изогнулся кренделем. Распрямившись, он нанес такой удар по «Скаутсабу», подвернувшемуся «под хвост», что аж гул пошел.
— Хоппи! Как ты?
— …! Как ботало в колоколе!..!
— Стан! Еще бомбу?!
— Хватит! Отойди, Токаши, буду его ропать…
«Скаутсабы» и «Бронко» медленно разошлись, освобождая место для роупинга — набрасывания лассо. Тимофей только головой покачал. Он присутствовал однажды на родео, в каком-то техасском агрокомплексе, но там расфуфыренные ковбои заарканивали бычков-двухлеток. А тут-то кашалот, и еще какой — сто тонн крепчайших мышц и костей!
Вожак будто поглядывал на приближавшуюся к нему субмарину. Боровиц ласково уговаривал кита:
— Стоишь, и стой… Хороший китик… Смирно… Щас мы с тобой поиграем…
Острый нос «Бронко» раскрылся, и оттуда вылетел двояковыпуклый диск, разматывающий за собою прочный кабель-фал.
Кашалот шевельнул головищей, но не придал значения странной круглой рыбе. А «рыба» чиркнула кита по спине и выпустила три тарелки-присоски. Это вожаку сильно не понравилось, он тут же вспомнил чудовищных кальмаров, с которыми не раз схватывался в пучине вод, и круглые шрамы, оставшиеся от их присосок. Диск присосался сам и вытянул блестящие кольчатые щупальца, стискивая необъятное тулово.
Кашалот со всей дури ринулся в глубину, кабельфал натянулся, и субмарину поволокло на буксире. Турбины выдавали полную мощность, отрабатывая «полный назад», но кит был сильнее.
— Шурики… — просипел сегундо, словно своею силой удерживал зубатого «физетера».
Субмарины, ходившие кругами под стадом, пуганули кашалота, вразумляя инфразвуком, и тот резко вывернул тело, устремляясь к поверхности. Чудилось, он нисколько не замечает прицепившейся к нему «Бронко», прет себе и прет.