— Я буду вспоминать вас, — сказал я.
— Мы оба будем жить в воспоминаниях друг друга, — высокопарно произнес дон Фредерико и с искренней нежностью обнял меня. — И в добрых, и в грустных.
Я потер ладонями лицо: от пальцев пахло подсохшей кровью. Рубашка успела отсыреть от дождя и морских брызг. Я отвернулся от старика и окинул взглядом лежавший вокруг неаполитанский пейзаж — это место и живущих там людей я успел полюбить, хотя и прожил там так недолго.
Больше я там не был.
Теперь я был полностью готов к тому, чтобы стать профессиональным преступником. Я получил надлежащее обучение и обнаружил прирожденные способности к ведению бизнеса. Я питал уважение к столпам старых порядков, таким, как Анджело и дон Фредерико. Я видел своими глазами и убийство, и предательство и обладал нешуточной мстительностью.
Вот только у меня не хватало духу для всего этого.
Я не хотел одинокой, исполненной зловещего предвкушения жизни, где даже ближайший друг мог внезапно превратиться во врага, которого необходимо уничтожить. Если бы я пошел по тому пути, на который толкал меня Анджело, то заработал бы миллионы, но никогда не смог бы испытать счастья и удовольствия, подчас сопутствующих обладанию такими богатствами. Я властвовал бы над темным миром, где мне постоянно сопутствовали бы предательство и обман, но никогда не познал бы простых удовольствий обычной жизни.
Именно за те девять часов, которые занял обратный полет в Нью-Йорк, я решил, что хочу провести свои дни вне злого преступного мира. Я должен был уйти и от этой жизни, и от Анджело. Я не знал, как он отреагирует, и даже не мог отгадать, хватит ли у меня храбрости, чтобы впрямую сказать ему, что я чувствую и думаю. Сам я понимал, что вполне гожусь для того, чтобы быть гангстером. Мне было лишь неведомо, хватит ли у меня жестокости, чтобы сказать об этом Анджело.
Я пытался спать, но не смог — был слишком взволнован. Я ни разу не прикоснулся к пище. Я смотрел в круглый иллюминатор на бескрайний океан, лежавший далеко внизу, и уговаривал себя не поддаваться Анджело и запастись решимостью, чтобы следовать своему выбору и довести события до их логического конца. Я знал, что он даст мне время оправиться от того, что случилось в Италии. Но я также знал, что с каждым лишним днем я буду все крепче запутываться в его сетях, и возможностей для бегства будет оставаться все меньше и меньше.
Посреди всех этих раздумий я вспомнил, как много лет назад, когда мне было одиннадцать, я серьезно заболел гриппом. Жар перевалил за 105 градусов[32] и, сколько на меня ни наваливали одеял, я никак не мог согреться. В одну из таких ночей в мою комнату пришел Анджело. Он положил поверх груды стеганых одеял, которыми я был укрыт, еще одно, электрическое, а сам лег рядом со мной. Он протирал мне лицо смоченным прохладной водой полотенцем, а к груди приложил бутылку с горячей водой. Он шепотом напевал мне старинную итальянскую балладу «Parle me d'amore, Mariu», пока я не заснул. А он оставался рядом со мной, пока температура не начала снижаться.
Такого Анджело вряд ли видел хоть один человек, кроме меня, в этом мире. Такого Анджело я никогда не стал бы бояться и всегда любил бы. Этого Анджело я должен был постараться найти, чтобы рассказать ему о том, что происходило в моем сердце. Я сидел с закрытыми глазами, пока самолет неторопливо снижался над «ДФК»[33] возвращая меня к тому, что я совсем недавно воспринимал как нормальную жизнь.
Анджело сидел на самом краешке шезлонга, держа в левой руке леску. Недавно взошедшее солнце грело его лицо и шею. Я опирался спиной о деревянную мачту небольшой лодочки, дрейфовавшей посреди пролива Лонг-Айленд. Уже три недели прошло, как я вернулся домой, но мы впервые остались наедине. Тревога и тяжесть на душе, которые я испытывал после смерти Нико и моего скоропостижного отъезда из Италии, еще не рассеялись. Менее чем через месяц я должен был поступить в университетский колледж, находившийся совсем близко — я мог бы ходить туда из бара пешком. Я не мог дождаться этого дня, поскольку рассматривал его как первый большой шаг к освобождению от преступного мира. Анджело отнесся к моему намерению продолжить обучение с полным безразличием. Он предпочел бы не ждать лишних четыре года, пока я приступлю к полноценной гангстерской деятельности, так сказать, с полной занятостью. Но он также понимал, что криминальный босс, владеющий не только уличными знаниями, но и имеющий университетский диплом, может оказаться самым мощным оружием из всех, какие когда-либо были в его распоряжении. Поэтому предпочел ничего не говорить по этому поводу.
33
ДФК — Международный аэропорт Кеннеди (аббревиатура инициалов президента США Джона Фицджеральда Кеннеди).