Ребятки, открывшие ворота, как-то странно ухмылялись, рассматривая меня, а потом мне это надоело, как и само ожидание, когда Монеткина перестанет трепаться, и я рыкнул:
— Че пялитесь⁈
— Да так, — заулыбался один из лысых мужиков с бандитской рожей и винтовкой через плечо. — Ставки делаем, когда тебя вышибут куда подальше.
— С какого такого хрена?
— А ты, Шаман, не в курсе пристрастий единственной дочери Кирилла Петровича? — спросил второй «бандит». — Так это… всё впереди! У тебя же и морда смазливая, на такое она любит садиться!
Мне дополнительных вопросов не понадобилось. Я был далеко не маленьким и не тупым.
Оценил походку и радостную физиономию Кати, которая шла в нашу сторону и про себя подметил: да, что-то в ней есть доминирующее. Но чтобы с охраной? Она либо нимфоманка, готовая залезть на любого мужика, либо откровенная дура с «пунктиком» в озабоченной голове.
— Смотри, дядь, — я обернулся к охраннику, — как бы она тебе никуда не села. У тебя-то вон, рожа пошире, места на ней больше.
Моя фраза вызвала смешок у второго «соплежуя», но первому это очень не понравилось. Обстановку разрядила та самая особа, о которой и шла речь. Катерина в какой-то полуиздевательской манере провела охраннику, которого я подколол, рукой по щеке, а затем уже поздоровалась со мной.
— Доброе утро, Вова! Слышала, у тебя были проблемы сегодня ночью⁈
— А слухи здесь быстро разлетаются, — парировал я, игнорируя вопрос, а потом обратился к охраннику издевательским тоном:
— Ты посмотри, а у тебя и правда морда — огонь. Для женщины — идеальный стул!
Мужик покраснел, поймал похотливый взгляд Кати, после чего резко сменил цвет лица на бледный. И показал мне кулак. А взгляд-то какой угрожающий! Боюсь-боюсь!
— Много ли ты понимаешь в стульях? — захохотала Монеткина и, коснувшись моего плеча, пошла вперёд, пересекая границу ворот. — Вот я…
Дальнейший бред, который она несла, пока мы шли к автомобилю, я уже не слушал. Обдумывал события в родительском доме, а также варианты развития событий.
Когда мы наконец уселись, от блондинки посыпались вопросы о цыганах. Более того, она оказалась настоящей ходячей «энциклопедией» по мироустройству криминального мира этого города.
А ещё я понял, что мне вполне светят очень серьёзные проблемы.
Ситуация, в которую я окунулся с цыганами, оказалась привычным для этих мест делом. Однако один из президентов заинтересовался событием и принялся собирать слухи.
— Президент? — удивился я, глядя на неприкрытые коленки девицы. — Ты, как мне кажется, не совсем правильно трактуешь их иерархию.
— Почему? — удивилась она, проследив за моим взглядом.
— Потому что «президент» — ничто в таборе, — я отвернулся от Кати и уставился на спинку сидения перед собой, стараясь вспомнить обычаи этих… людей. — Такого понятия в их «кланах» нет. Ведущий в таборе или лидер — это… барон.
— Откуда ты всё это знаешь? — радостно воскликнула Монеткина. — В степи выучил⁈
— При чем здесь степи и цыгане? — ещё больше разочаровывался в подопечной я. — Да, конечно, табор может путешествовать, но эти люди не степняки уж точно. Не нужно путать понятия, Кать.
Блондинка чуть надула губки, но затем все же назвала фамилию «президента».
— Барон, если ты прав… Так вот, он заинтересовался тем, что произошло в центре. Зовут его Торин Чоаба.
Я тут же замолк.
Эта фамилия вызвала у меня некоторые ассоциации. Как же, оказывается, схожи наши миры. По крайней мере, людьми, которые жили и в моем времени тоже. Девушка расценила это как «задумчивость». И…
— Вова, а почему ты не любишь цыган? — слетело с её напомаженных губ.
Я повернулся, попытался отыскать на её лице хоть какую-то топорщащуюся жилку, авось, девка думает, но… ничего.
— С чего ты взяла⁈
— Ну, на рынке ты устроил стрельбу. У себя в квартире и вовсе убил одного… Это всё из-за степняков, да⁈
Вот теперь Монеткина начала меня откровенно раздражать. Её тугоумие не то чтобы меня убивало… Оно высасывало мои мозги через трубочку. Никогда не любил таких девушек — и на тебе! — судьба мне подкидывает подобного компаньона. За… сука… что⁈
— Они — не степняки. Повторяю в последний раз! И я никого не убивал, — с расстановкой отчеканил я. — Интересно тебе? Почитай отчёт полиции. Если они всё-таки записали после посещения участка адвоката все мои показания по памяти, то узнаешь много чего нового.
— А есть отчёт? Тебя что, оформляли? — удивилась она. — Я думала просто подержали и отпустили… долго сидел? А что делал, если бы…
— Зайди да посмотри. Знакомые буквы точно найдёшь. — перебил ее я.
Дурында не сразу поняла, что до неё пытаются донести. И потому решила повторить предыдущий вопрос. Закатил глаза и ответил в привычной для себя манере — с чёрным юморком. Уж его-то она должна была понять, да?
Увы, юмор был таким же топорным, как и её извилины.
— Я никак к ним не отношусь.
— А как это — никак?
Я набрал в лёгкие побольше воздуха, ещё раз посмотрел на ножки и лицо Монеткиной и заявил:
— Моисей завещал собрать в ковчег каждой твари по паре. А о цыганах тактично умолчал.
Катя, как я ни надеялся, ничего понять не смогла. А вот водитель, тот самый маг «холодного ветра», взоржал как полковой конь. Ему пришлось даже ударить по тормозам и съехать на обочину.
До котелка Монеткиной шутка по прежнему не добралась.
— А при чем здесь Моисей? — она, растерянно хлопая глазами, вглядывалась в дёргающуюся спину водителя.
— Слышала такое выражение… — протянул я, закрывая глаза. — Нет негров — нет расизма?
— Нет, — призналась Катюша и попыталась засыпать меня ещё большим количеством вопросов.
Я же пообещал себе впредь быть аккуратнее с крылатыми фразами, дабы Катерина своей тупостью не довела меня до припадка.
«Забавно мыслишь, Вова, — заговорил в голове Койот. — В прошлом мире ты также относился к людям?»
«К людям… — пробормотал я. — Слушай, а не хочешь ли ты мне рассказать, что случилось с этим телом до того, как я в нем появился?»
«Звучит, если честно, не очень, — рассмеялся старик-индеец. — Ты бы это… попроще выражался!»
«Куда уж проще».
«Увы. Всего рассказать не смогу. Тем более что толком ничего не знаю. Но, думаю, я найду способ помочь сестре. Ты же из-за неё так сильно интересуешься прошлым?»
«В точку», — мысленно кивнул я, после чего Койот замолк и «испарился».
Монеткина очень долго и настойчиво пыталась отговорить меня от посещения рынка. Того самого, где мы были вчера, но она не учитывала другого нюанса.
Я — человек слова. Бахти — просчитался. И, хоть он и сдох, а денег всё же остался должен.
Катя в корне не понимала, что означает фраза «потерять уважение», и всячески препятствовала моему походу, ссылаясь на то, что я обязан слушаться её приказов, а уж ежели ослушаюсь…
— Я могу прийти и после работы, — парировал я, пересекая небольшую арку, ведущую на улицу, уставленную палатками. — Какая разница, когда я решу этот вопрос? Тем более что деньги, которые он был должен, — твои. Кто откажется от лишних купюр?
Нет, алчность в Катиной душонке обитала. И слово «купюры» пересилило нежелание участвовать в каких-то там проблемах. Девушка покорно кивнула и пошла рядом, зыркая по сторонам, аки какой-то авторитет.
Строгость ей не шла. От слова совсем. Как и такая манера поведения.
До заветной палатки мы добрались за десять минут. Прорываться через поток людей, что в такой ранний час совершали необдуманные покупки, оказалось сложно.
Только каково было моё удивление, когда на месте большого цыганского шатра нас встретила пустота. Более того, обойдя весь рынок, я не нашёл ни единого представителя этой расы. Что уж говорить про торговые палатки?
— Очистил землю от грешников… — шутя, пробурчал себе под нос.
— Жаль только, что священник, — пробасил мужской голос за спиной, — считает себя неуязвимым, раз сюда возвращается.