— Чем быстрее, тем лучше, Боря. Как только я получу от вас всё то, что потребовал, выполню ваше поручение.
— Но мы так не договаривались! — тут же возмутился цыган, замерев с протянутой рукой. — Я бы даже сказал, это несправедливо!
— Я слишком хорошо знаю вашу нацию, Борис, — театрально тяжко вздохнул я. — И поверь, ко мне доверия у людей больше, чем у них к вам.
Через полтора часа я всё-таки смог добраться до многоквартирного домишки, где меня, надеюсь, ожидала та самая неизвестная личность, которая должна была хорошо разбираться в макрах. Рассматривая разносортные вывески на доме, я несколько раз посмотрел себе за спину. Как бы невзначай.
А то мало ли, вдруг ещё какой цыган захочет получить от меня услугу…
Дверь, ведущая в подъезд, была с кодовым замком. Но, на моё счастье, приветливая бабуля — типичный «божий одуванчик», открыла дверь в попытке выйти наружу, уставилась на меня и закудахтала:
— А вы к Леночке, да?
— К какой такой Леночке? — на всякий случай спросил я. — Вы не про Прилежную ли, часом, говорите?
Бабулька в розовом платке, из-под которого торчали серебряные пряди, миловидно улыбнулась беззубым ртом и кивнула.
А, ну теперь мы хотя бы знаем, как её зовут, ибо в бумаге Монеткина значились лишь адрес и фамилия.
— Касатик, а ты не поможешь мне пакеты на второй этаж донести? А то, чай, я совсем дряхлая стала на кончине века своего, не справлюсь!
— Конечно, помогу, — приветливо заулыбался я, не сразу сообразив, что пакетов рядом с ней не было.
А затем понял, зачем она выходила.
Прямо у лесенки, ведущей к первым квартирам, стояло четыре вязаных баула. Чёрненькие, с причудливыми английскими буквами «Beelin…» — дальше было смазано, но я уловил чёткую ассоциацию с сотовым оператором.
Стоило мне приподнять эти сумки, как молодая спина этого тела покинула бренный мир. Они оказались неестественно тяжёлыми… Что она туда наложила-то?
— Бабулечка, — закряхтел я, поднимая пакеты. — Вы что там, кирпичи таскаете?
— А если и кирпичи, то что? — все также лучезарно улыбалась бабка. — Я ж старенькая, склеп себе, может, построить хочу!
Больше ничего спрашивать у неё не хотелось. Кое-как за десять минут дотащив эти чертовы мешки, я замер у квартиры номер тринадцать. Дождался, пока поднимется старушенция и занёс свою ношу в тёмный коридор.
Кроме самого коридора и запаха плесени, я так ничего и не увидел, но пакеты через порог перетащил. От всяческих приглашений испить водицы честно отказался. И, как только дверь за мной захлопнулась, прихрамывая да растирая поясницу, поплёлся к соседней по лестничной клетке квартире.
Меня интересовал номер восемнадцать.
Стучать пришлось долго. Дверь, как мне показалось, была бронированной, ибо внешняя сторона, по которой я молотил кулаком, выглядела деревянной, но звук… звук был таким, будто я пытался прорваться через стальную стену.
Спустя три минуты я таки додумался позвонить в малозаметный звонок, и по ту сторону неприступной стены кто-то зашуршал. Следом звенькнул поворачивающийся ключ и чего-то там ещё.
Дверь с характерным для металла лязгом отворилась, и первым, что я увидел, была решетчатая дополнительная дверь. Но и это ещё не всё: прямо на моё лицо было наставлено дуло винтовки.
Козырев Василий. В это же время.
— Да ничего он не понимает! — Козырь яростно пнул «мизинцем» тумбочку и тут же заскакал на одной ноге под хохот проститутки. — Что смеёшься, дрянь?
Рыжеволосая красавица с размером груди, которым она могла сдавить его голову, как спелую дыню, моментально обозлилась и сердито отвернулась от молодого человека. Да так резко, что её формы придали ненужное ускорение.
Упала на постель и тихонько захныкала.
На Козырева это подействовало, как красная тряпка на быка. Сердито тряся яичками, длинноногий идиот шагнул к кровати и со всей дури шлёпнул рыженькую по её объёмной заднице. Стёкла в комнатушке чахлого борделя отразили звук шлепка.
— Чего ревёшь, дура-баба? — недовольно заворчал он. — Знаешь же, что я ненавижу, когда ты плачешь!
— Ты это говоришь каждой! — огрызнулась рыженькая, не отнимая лица от подушки. — И каждой из нас обещаешь, что заберёшь отсюда! Знаешь, как мне надоело ублажать стариков? А сёстрам?
Василий тяжко вздохнул.
Да… Последние пару месяцев жизнь его складывалась не лучшим образом. Троих рыженьких красавиц он только и делает, что кормит обещаниями, а сам… А сам так и не нашёл средств для выкупа.
Ещё и этот чертов Шаман со своей войной головного мозга. Оружие ему ворованное не понравилось. Наркотики он доставлять не захотел…
Одним словом — сволочь! Сволочь, которая слишком больно бьёт по лицу.
— Сашенька, — сменив гнев на милость, произнёс Василий. — Я обещаю, что скоро-скоро все решу! У меня за городом закопано оружие… да непростое!
— Какое-такое? — тут же подскочила рыженькая. — Сколько оно стоит?
На её лице заиграла алчная улыбка. Проститутка прекрасно знала, как тянуть из мужиков деньги. Даже из таких, с короткой рукой и властным сердцем.
— Много… покупателя бы найти…
Куртизанка вскочила с постели, ласково коснулась колокольчиков Козырева, отчего тот игриво залыбился, и подошла к тумбе у окна, где начала рыться в поисках заветной визитки. Спустя некоторое время, когда Козырь пристроился сзади, лениво постукивая причиндалами по булкам Саши, она вместо охов-вздохов… протянула ему визитку.
— Нагибайся лучше, — сухо приказал Вася, но девица не послушалась, всё также протягивая ему визитку. — Что это?
— Твой покупатель! — заулыбалась почти беззубая Саша. — Они купят всё что угодно.
Одно только упоминание фамилии толстяка из китайского квартала, убило любой намёк на потенцию.
— Черт, неужели все пути ведут к этому жирдяю… — цыкнул он.
Я сидел на кожаном диване в тёмной комнате. И пускай на дворе ещё светило солнце, владелица этой квартиры занавесила все окна плотными шторами. Не знаю, к чему такая конспирация или нелюбовь к свету, но я не жаловался.
Потёмки были приятны глазу, а настрой собеседницы не мог не радовать.
За наше скромное знакомство, где в меня тыкали винтовкой, я узнал немногое. Но её прямолинейность априори располагала к ней как к профессионалу. Стоило только упомянуть, что мне нужен независимый оценщик макров и что я щедро заплачу за её услуги, как меня впустили.
Всё также под дулом винтовки провели через коридор и усадили на тот самый диван, а затем любезно поинтересовались, чего я желаю — виски, кофе или парного молока?
Разумеется, после возлияний в Жемчужным я не отказался от кофе, и Елена помчалась выполнять «заказ». Как бы странно это ни звучало.
— Ты прости, Вовка, — мелодичный голос зазвучал из-за спины. — У меня совершенно нет сахара в доме.
«Она меня знает?»
На стол передо мной с характерным стуком опустилось блюдце с чашкой, а затем я в полумраке разглядел, как она села напротив меня.
— Переживу, Елена, — сухо улыбнулся я, протягивая клешни к чашке.
— Ого, и это ты решил так официально со мной? Я тебя разве обижала чем-либо за все года нашего… общения? — по изумлённому тону я понял, что она удивлена. — Или ты обижаешься из-за того, что я перестала звонить?
— Дай отгадаю, — начал я. — Общение по телефону? У нас были какие-то психологические уроки?
— Верно, — хохотнула она. — Ты обычно меня называл «милочка» или «красавица». Впрочем, это не меняет вопроса. В чем дело?
— Ни в чем, — ответил я и попытался переключить тему для разговора. — А почему, кстати, у тебя так темно?
— Ты не ответил на мой вопрос, — строго настаивала она на своём, но всё же решила пояснить: — Солнце травмирует мою кожу, а она у меня слишком бледная из-за редкой болезни… я же говорила…
— На солнце появляются волдыри, и ты долго не можешь на нём находиться? — спросил я. — Фотодерматит?