— Как дела, Рэймон?
— Нормально, — холодно отвечает Ноди, — но ты, по-моему, не в форме.
— Тебе показалось, хотя я действительно чувствую себя разбитым после бессонной ночи. У меня бессонница. Ты еще не знаешь, что это такое.
— Не делай из меня дурака, Пьер! — сухо обрывает его Ноди.
Лутрель прищуривает глаза и делает новый заход:
— Что с тобой сегодня? Ты нервничаешь? Пьеретта тебе не угодила? — лицемерно шутит он.
Ноди не реагирует на намек.
— Оставь Пьеретту в покое! Ты знаешь, о чем я говорю: ты снова пил. Достаточно одного взгляда на тебя, чтобы это понять. Вчера вечером, уходя от тебя, я радовался, что ты взялся за ум. И я поверил тебе! Дурак…
— Рэймон…
— Ты лжешь, как все пьяницы.
Внезапно Лутрель теряет терпение. Его пальцы впиваются в край стола, в глазах появляется злой огонек. Переменив тон, он цедит сквозь зубы:
— Да, я пил. Ну и что? Это мое дело. Оставьте меня в покое с вашими нравоучениями. А если тебе не нравится, можешь уходить.
Сидящие за соседними столиками поворачивают головы в их сторону. Ноди взрывается в свою очередь:
— Прекрасно. Можешь пить, пока не сдохнешь. Ты прав, это твое дело. Можешь один совершать налет на ювелира, как мошенник из пригорода. Я не работаю с карманником.
Ноди встает, выходит из-за стола, быстро пересекает зал.
В другие времена Лутреля очень огорчила бы ссора с лучшим другом. Но сейчас его чувства притуплены, так как он уже утром выпил несколько рюмок анисового ликера. Проводив Рэймона взглядом, он щелкает пальцами, подзывая метрдотеля, заказывает устриц и белое эльзасское вино. Он степенно обедает и пьет, затем выкуривает сигару. С порозовевшими щеками и затуманенным мозгом он думает о ювелире. Несмотря на опьянение он осознает, что дело осложняется, в частности, от необходимости найти скупщика, на которого можно положиться. Он пожимает плечами: Аттия или Бухезайхе найдут такого.
Он смотрит на часы: пятнадцать часов пятнадцать минут. Он просит принести счет, оставляет царские чаевые и неровной походкой направляется к гардеробу.
Лутрель идет по улице, вдыхая прохладный сырой воздух, не обращая внимания на нарядные витрины магазинов. Он проходит мимо сидящего на тротуаре нищего, протянувшего свою грязную кепку. Чокнутый весело улыбается и бросает в нее свою непогашенную сигарету.
Он решает отправиться в ювелирную лавку в качестве клиента, чтобы осмотреться на месте и определить, где будут ждать его Аттия и Бухезайхе. Ноди предал его, теперь Лутрель в этом не сомневается. Во рту Лутреля появляется горький привкус.
Сунув руки в карманы своего элегантного пальто, Лутрель пересекает площадь Виктора Гюго и идет по улице Буассьер к ювелирной лавке. На некоторое время он задерживается у витрины, затем входит. За прилавком стоит полная брюнетка лет тридцати пяти, с живыми черными глазами персиянки. Это жена Саррафьяна, Сирварт Халаджян. Лутрель вежливо представляется ей:
— Господин Лоран. Несколько дней назад я имел дело с вашим супругом и был очень удовлетворен его работой. Он сделал браслет для моих наручных часов…
Госпожа Саррафьян, обычно недоверчивая с новыми клиентами, расслабляется: она знает господина Лорана, так как его имя занесено в ее счетную книгу.
— Моего мужа сейчас нет, господин.
— Я хотел бы купить часы для моей жены, самые лучшие, разумеется.
— Конечно, — одобряет госпожа Саррафьян, — мой муж будет вечером.
— Прекрасно, — говорит Лутрель, улыбаясь. — Я загляну. Не могли бы вы оказать мне услугу? Я хочу позвонить жене в «Гранд-Отель» и попросить ее подойти вечером сюда. Будет лучше, если она сама выберет себе подарок.
Госпожа Саррафьян протягивает ему телефонный аппарат. Лутрель набирает номер, мило улыбаясь коммер-сантке.
— Соедините меня, пожалуйста, с комнатой триста пять.
Жена ювелира слышит в трубке ответ телефонистки:
— Мадам вышла.
Лутрель, улыбаясь, кладет трубку.
— Не повезло, — говорит он. — Спасибо, мадам. До вечера…
На улице стемнело. Семь часов тридцать минут. Моросит мокрый снег с дождем. Прохожие спешат поскорее вернуться домой. Узкая улица Буассьер слабо освещена газовым фонарем. К дому тридцать два подъезжает черный автомобиль, из которого выходит мужчина в бежевом пальто и направляется к ювелирной лавке. Лутрель переходит к действию. Съежившись в машине, надвинув шляпы на глаза, подняв воротники пальто и потирая озябшие руки, Аттия и Бухезайхе смотрят на удаляющегося по улице Лутреля с некоторой настороженностью.