Ночи стояли светлые, эскадра со шведами сблизилась на дистанцию огня, но ветер стих, двинулся туман. Крюйс не подавал никакой команды…
Наум Сенявин целый день метался по шканцам с борта на борт, не мог разгадать намерение флагмана. «Чего он канителится, не дает сигнал к атаке?» Когда опустился туман, Наум распорядился спустить шлюпки, начал буксироваться. «Шведы где-то рядом, упустить их нельзя». За два месяца много сил приложил Наум, чтобы наладить сложный механизм корабельной команды. Ведь от каждого матроса часто зависит судьба всего корабля, а экипаж без малого три сотни человек.
С рассветом туман рассеялся, взошло солнце, и прямо по курсу открылся неприятель. С флагманского корабля донесся пушечный выстрел. Сенявин вскинул подзорную трубу. Все три флагмана подняли красные флаги, сигнал «Погоня»… «Слава Богу, наконец-то гнать неприятеля».
— Отрепетовать красный флаг! — скомандовал он. — Барабаны наверх дробь!
Матросы отдраивали артиллерийские порты, откидывали найтовы у пушек, из крюйт-камеры тащили картузы, снаряды… Передние корабли «Выборг» и «Полтава» вот-вот догонят шведов, но те внезапно отвернули «все вдруг» влево… «С чего бы это? — подумал не спускавший глаз с неприятельских кораблей Сенявин. — Неспроста это, ведь уходят от своего берега. Неужели банка?»
— Лево руля! — крикнул Сенявин рулевому. — Держать два румба[32] левее по компасу!
Через несколько минут корабли шведов повернули на прежний галс.
— Так и есть! — невольно вскрикнул Сенявин.
Впереди идущий «Выборг» вздрогнул и остановился как вкопанный. Верхушку паруса по инерции понесло вперед, так что отломилась фор-брам-стеньга. Следом за ним и «Рига», флагман, вдруг тоже лихорадочно начал убирать паруса и приткнулся на мель. Неприятельские корабли на отходе дали залп. Одно ядро угодило в «Ригу», попало в крюйт-камеру, оттуда повалило облако пороховой пыли, по палубе в панике заметались фигурки. Красный флаг атаки неожиданно спустили.
— Э, черт, — выругался в сердцах Сенявин, вглядываясь вперед. Отдал приказание прибавить парусов и устремился на шведов.
Цепочку событий четко прописал капитан-поручик Сенявин:
«Как я вышеупомянутый флаг увидел, тогда со своим кораблем, как возможно, трудился, чтоб мне встать в свое место по данному мне указу от г. вице-адмирала, и был в готовности для абордажа к неприятелю. Только ожидал… сигнала…
В 8-м часу капитан-командор Шелтинг стал на мель и красный флаг спустил, и паруса связал… Тот час г. вице-адмирал стал… по левую сторону подле капитан-командора и красный флаг спустил… Мое еще мнение было, что неприятель от нас еще не освободился, потому мы еще… красный флаг имели.
В 9-м часу капитан-командор Рейс от неприятеля назад поворотил и мимо нас пошел, потому и мы все… последовали…»
Капитан-командор Рейс тоже вдруг спустил красный флаг и начал ворочать на обратный курс. «Что за чертовщина, — продолжал недоумевать Сенявин, — Рейс должен взять на себя команду, ежели Крюйс струсил, а он тоже улепетывает от шведа». Когда «Антоний» поравнялся с «Рандольфом» Сенявина, Рейс прокричал, что атака отменяется, и, размахивая руками, показал на «Ригу».
Строй кораблей смешался, один «Рандольф» продолжал погоню, но теперь это становилось рискованным…
До поздней ночи возились с тремя потерпевшими кораблями: «Ригу» стащили с мели, «Выборг» сел плотно, начался шторм, и к вечеру он переломился. В пределах видимости появилась шведская эскадра «и на радостях палила из пушек».
На рассвете, когда сняли всех людей, «Выборг» запалили и он сгорел. Эскадра Крюйса не солоно хлебавши направилась в Ревель.
В первом же боевом столкновении со шведами Крюйс сплоховал.
Запоздалые донесения о неудаче эскадры Крюйса привели Петра в гнев:
— Как же так постыдно опростоволосились? Токмо «Выборг» в строй вошел, и погубили корабль о пятидесяти пушках?!
Петр не стал ожидать возвращения эскадры, на быстроходном «Мункере» пошел в шхеры догонять эскадру Боциса. Флагман по-хозяйски осваивал новую гавань Гельсингфорса.
Бухта Петру понравилась:
— Здесь будем галеры, скампавеи и бригантины на зиму ставить, — распорядился он Апраксину. — Неча их в Питербурх гонять. Шведы далеко ушли?
— Маячат временами у горизонта, — усмехнулся Апраксин. — Проведали мы от рыбаков, что вице-адмирал Лилье стоит с кораблями на якорях у Гангута. Крепко уцепились, видимо.
Петр посмотрел на карту:
— Далее шведам отступать невмочь. Последний рубеж. За ним землица шведская.
Флот и войска выступили из Гельсингфорса одновременно. За пехоту Апраксин был уверен.
— Князь Михаил Голицын науку шведа гнать зело усвоил. С моряками в согласии, друг дружку выручают, — похвалил он генерала.
Флот наступал по шхерам, поддерживая пехоту. Голицын двинулся на запад к Або, Апраксин повел корпус севернее, к берегам Ботнического залива. На суше шведы сопротивлялись вяло, всюду отступали. Через три недели наши войска вышли к Ботнике, прочно закрепились на всем побережье от Або до Вазы. Надежно снабжать их можно было только морем.
По сути, Або, на западном берегу Ботники «княжества Финского город», войска взяли без боя.
Стоя на скалистом берегу, Апраксин полной грудью вдыхал живительный морской ветерок. Где-то за горизонтом Аландские острова, а там и Стокгольм.
Получив эстафету о взятии Або, Петр радовался:
— Нынче уже языки взятые развязались. В Стокгольме животы подтягивают, матка им мяса не шлет. Жаль, одначе, дорог туда по суше нет, а морем галеры застопорились у Ганге.
У оконечности полуострова плотной цепочкой выстроилась поперек шведская эскадра. Всего десяток кораблей, но каких — более шестисот пушек, отлично сплаванные экипажи. Дважды пытались прорваться галеры — сплошная стена огня преградила путь.
В последние недели Боцис занедужил, галерной эскадрой командовал его помощник, земляк и товарищ, капитан-командор Матвей Змаевич.
Ему-то Петр распорядился:
— Силы неравные, на абордаж их не возьмешь, неча людей понапрасну губить.
Змаевич нарисовал схему построения шведской эскадры, но Петр решил все увидеть своими глазами:
— Подбери мне молодцов хватких, пойду на шлюпке вечером шхерами к шведам.
— Господин контр-адмирал, я отвечаю за вашу жизнь, сие риск небезопасный, — нахмурился Змаевич.
— Волков бояться — в лес не ходить. Исполняй, как сказано.
В вечерних сумерках шлюпка ушла в шхеры. Обмотанные тряпьем весла беззвучно опускались в воду. Спустя два часа послышались пушечные выстрелы. Змаевич выслал по тревоге галеру, но все обошлось. К полудню шлюпка возвратилась.
— Все высмотрел, теперь со шведами разговаривать можно, — улыбался довольный Петр.
Из письма Петра адмиралу Апраксину из Твермине, подле Гангута:
«По отъезде от вашей милости я был блиско шведской эскадры и сколько всего в сие короткое время осмотрел, тут невозможно, кажется, ныне проехать, ибо близ материка, когда поехала наша шлюпка, то по оной стреляли и тотчас 2 корабля на парусах к нам пошли и, не дошед, паки повернулись; узкое место и мелкое. Место, где корабли неприятельские стоят, тесно, и весьма им в будущий год возбранить в сем месте мочно (что далее сего места, то не знаю), ибо зело внутрь земли есть и негде моря видеть, как у Борго, но еще проливы. Стоит неприятель зело осторожно, однако ж для него и зело опасно, для того что зело уско место, где стоит, а особливо в нынешния темныя ночи и утренние туманы; жаль, что время пропущено без опыту брандеров. Скампавея „С. Александра“».
Все разглядел у шведов зоркий глаз контр-адмирала, и не только разглядел, но и определил себе задачу на следующую кампанию. Место для шведов весьма неудобное… Но все-таки акватория-то незнакомая, а ну там сплошь камни под водой? Кого-то смышленого отрядить надобно, разведать, когда Лилье уберется восвояси, непременно схватки со шведами на море в этом месте не миновать в следующей кампании.
Остановил свой выбор на капитан-поручике Лиходееве, объяснил: