Обломки корабля завалили люк, ведущий в кессонный отсек. Однако, как отметил Михаил, космонавты «Коперника» во время своего первого визита сюда успели разобрать завалы.
— Твоё спасение, Михаил, — заговорил Илья, — это — целая череда чудес. И первым из них было то, что внутренний корпус «Кеплера» не потерял герметичности при падении. Хотя и снаружи, и изнутри корабль получил сильные повреждения, — после небольшой паузы бортинженер добавил. — Если бог есть, то все эти семь лет ты проспал в его ладонях.
— Ого! — раздался в радиосвязи голос Финиста, — А Илюха наш — романтик, оказывается!
— Все мы — немного романтики, — сказал Спартак. — Если бы мы не были таковыми, то нас бы здесь не было.
На несколько секунд в эфире повисла тишина. Но, когда космонавты уже подходили к люку, снова раздался голос Ильи, обращённый к Жукову-младшему:
— Почему ты так думаешь, Спартак?
Ответ от избранного коллективом старпома последовал незамедлительно:
— Потому что… — на какой-то миг он замолчал, подбирая слова, — Сразу оговорюсь, это только моё мнение, которое я никому не навязываю. Я считаю, что на Ганимед могли полететь только прожженные романтики. А люди, больше полагающиеся на рациональную составляющую своего рассудка, пытаются спасти Землю, находясь на Земле. Они не ищут путей к бегству, а борются ТАМ с действительностью.
Снова повисла тишина. Все были согласны со словами Спартака, просто он был первым, кто сказал это вслух. Все четверо остановились перед люком. Штурман развернулся к учёному.
— Миша, помнишь, как открывать?
— Помню, — ответил учёный, — а почему ты спрашиваешь? Вы ведь уже были на борту того, что осталось от «Кеплера».
— Согласно инструкции, в диалог с Эльбрусом должен вступить ты. Поэтому тебе следует первым идти на борт.
Храмов молча вышел вперёд. Он подошёл к люку кессонного отсека и открыл панель управления, находящуюся справа от люка. Учёный ввёл код доступа, который подтвердил подлинность. Член экипажа по-прежнему был зарегистрирован в системе корабля. Раздались звуки разблокировки механизмов люка.
Михаил и Финист повернули вентиль, и люк открылся. Космонавты зашли в кессонный отсек «Иоганна Кеплера». По привычке Илья закрыл за собой люк. Внутри были темно, пришлось включить фонари, вмонтированные в шлемы скафандров. Храмов настроил радиосвязь на частоту, в которой работал экипаж погибшего корабля. После этого он показал своим спутникам дисплей с частотой радиосвязи. Остальные космонавты незамедлительно настроились на неё. Учёный заговорил, обращаясь в никуда, но смотря вверх, ища глазами камеру видеонаблюдения бортового компьютера:
— Эльбрус! Ты на связи?
На какое-то время, буквально несколько минут в эфире повисла тишина. Космонавты затаили дыхание. Они уже думали, что в корабле закончилась электроэнергия, в том числе и аварийная, что было бы вполне закономерным. От того ещё удивительнее то, что Эльбрус всё-таки откликнулся на зов.
— Здравствуйте, Михаил Александрович! — компьютер говорил тем же бесстрастным бархатным голосом, но уже тише, чем раньше, — Искренне рад тому факту, что вы живы и здоровы! Чем могу быть вам полезен?
Остальные космонавты разбрелись по кораблю, решив его исследовать повторно. Илья вышел на поверхность Ганимеда, чтобы осмотреть близлежащую территорию. Спартак отправился туда, где был раньше отсек управления. Финист решил осмотреть то, что осталось от исследовательского отсека.
— Эльбрус, — Михаил продолжил диалог, — почему я не умер? Где Олаф Ларсон? Где труп Льюиса Брюстера? Имеешь ли ты какие-то секретные инструкции?
— У меня была инструкция, если экипаж решит добровольно уйти из жизни. Я использовал экспериментальный газ, который погрузил вас и господина Ларсона в анабиоз. Однако случилось то, чего никто не мог предсказать. Паразит, убивший господина Брюстера, выжил и воспользовался анабиотическим газом. При появлении живых организмов он пробудился и заразил вирусом другой организм-хозяин, после чего умер окончательно от нехватки питательных веществ.
Тем временем Финист исследовал руины исследовательского отсека. Всё оборудование: разбитые телескопы, пробирки с образцами грунта, рабочие поверхности, всё было разбросано по отсеку и уже не подлежало восстановлению. Пилот водил лучом фонаря, пытаясь отыскать что-нибудь, что может пролить свет на ход расследования пропажи Олафа Ларсона и Льюиса Брюстера. Мужчина не заметил, как за его спиной раздвинулись разломанные элементы обшивки, ставшие частями пола корабля, и оттуда показались синюшные ладони с пожелтевшими ногтями. Человек в разодранной форме с нашивкой, на которой был изображён астроном Иоганн Кеплер. На нём не было скафандра, но это совершенно не мешало ему. А вот Соколов из-за скафандра не мог слышать, что кто-то появился за его спиной и уже приближается к нему медленными шагами.