Нельзя, заявил Ливий Салинатор, обсуждать столь важный вопрос в отсутствие консула. На деле это означало стремление сената перехватить у Сципиона инициативу переговоров, начатых еще в Тунете. На выручку проконсулу поспешил его верный сторонник Кв. Цецилий Метелл, напомнивший собранию, что лишь благодаря победам Сципиона они получили возможность обсуждать условия капитуляции Карфагена и кому, как не Сципиону, лучше всех знать истинные намерения поверженного врага. Согласно Титу Ливию, последнее слово осталось за консулом 210 года М. Валерием Левином, который предложил отправить послов назад, обеспечив их надежной охраной, а Сципиону велел продолжать войну. Большего доверия, на наш взгляд, заслуживает версия, изложенная Дионом Кассием (фрагменты 56, 77), согласно которой сенат вообще отказался обсуждать что бы то ни было до тех пор, пока карфагенские войска не покинут италийскую землю. Лишь после того как Ганнибал и Магон увели свои армии из Италии, сенаторы после долгих споров закрепили условия договора, предложенные проконсулом. Благодаря Полибию (XV, 1, 3), рассказом которого мы вновь располагаем, начиная с описания событий 202 года, мы совершенно точно знаем, что сенат и римский народ одобрили составленный Сципионом договор и случилось это, по всей видимости, зимой 203/02 года.
Пока в Риме кипели страсти по поводу мирного договора, Ганнибал готовился покинуть Бруттий. Тит Ливий (XXX, 20) полагает, что он испытывал при этом горечь и сожаление, и мы ему охотно верим. Грузовых судов, прибывших из Карфагена, оказалось недостаточно, и ему пришлось заняться постройкой и оснащением новых (Аппиан, «Ганн.», 58), зато отборные части его войска, очевидно, тысяч 15–20 солдат, сумели вместе с полководцем переправиться в Африку [121]. Именно им предстояло в скором времени составить третью линию боевого построения, которое Ганнибал бросит в бой при Заме. Корабли пристали к берегу в районе тунисского Сахеля, близ города Малый Лептис (ныне Лемта), между Тапсом (ныне Рас-Димас) и Руспиной (ныне Монастир). Так, осенью 203 года карфагенский полководец вновь ступил на землю Африки, которую покинул ребенком и которая наверняка теперь казалась ему незнакомой страной.
Ганнибал расквартировал свое войско неподалеку от места высадки, в Гадрумете (ныне Сус). Существовал целый ряд причин, заставивших его не торопиться с визитом в пуническую метрополию. Во-первых, он не доверял карфагенскому сенату, тон в котором слишком часто задавала фракция, возглавляемая давним врагом его рода Ганноном. Клевета, которой осыпал Ганнибала за его спиной этот завистливый трус, и привела в конечном счете, как считал сам полководец, к тому, что сорвался его план завоевания Италии. Во-вторых, не исключено, что до него дошли слухи о том, как вели себя карфагенские сенаторы сначала со Сципионом, а затем и в Риме, бессовестно переложив на его плечи всю ответственность за развязывание войны. На зимние квартиры он устроил своих солдат в Бизации, то есть в достаточном отдалении и от правительства Карфагена, и от армии Сципиона, справедливо рассудив, что в ближайшее время ему понадобится полная свобода маневра. Заняв такую позицию, он мог совершенно спокойно снабжать войско продовольствием, получать подкрепление и готовиться к будущей схватке с противником подальше от его зорких глаз. Наконец, именно на этом побережье Ганнибал чувствовал себя дома: здесь располагались его поместья, здесь он мог не тревожиться за собственную безопасность.
121
Солдаты-италийцы отказались покинуть родину. Ганнибал приглашал их к себе небольшими группами, будто бы для того, чтобы наградить, и их убивали (Liv., XXX, 20; Арр. Hannib., 59–69).