Почему же ни одного подобного рассказа нет о Ганнибале? Почему нам с редким постоянством твердят лишь о жестокости, алчности и вероломстве? Это потому, объясняет Лансель, что все личные и приятные черты пунийца описал Силен, спутник Ганнибала, а его записки погибли. Но нас никак не может удовлетворить подобное объяснение. Ведь и записки непосредственных участников похода Александра погибли, а сохранились же в памяти тысячи живых черточек македонского царя. Далее. И Полибий, и Ливий знакомы были с сочинениями Силена и пользовались ими. Да к тому же не один Силен был на свете. Ливий пользовался анналистами, а Фабий Пиктор и Цинций были современниками событий. Полибий же беседовал со множеством людей, помнящих Ганнибала — с карфагенянами, римлянами, италийцами, греками, африканцами. И все-таки у них мы не находим ничего. Не странно ли?
Второй вопрос — это влияние Ганнибала на человечество. Тут автор приходит к поистине парадоксальному выводу. «Ганнибал, — пишет он, — исторически даже более значительная фигура, чем Александр Македонский, поскольку именно ему удалось первому вырваться за рамки одного государства, одной национальной культуры. Больше, чем военные успехи… нас поражает небывалая многогранность его личности».
Какие странные слова! Александр с маленьким войском завоевал почти весь известный тогда мир. Но не это главное. Он принадлежал к тем редким в истории людям, с именем которых связана целая эпоха. (У нас в России таким был Петр.) Причем этот завоеватель не разрушил многочисленные царства, как Чингисхан. Нет. Он перенес эллинскую культуру на почву Востока, и этот прекрасный цветок, «эта осенняя роза», как называет его сам Лансель, расцвел на новой почве. Выросли великолепные города, возродилась с новым блеском наука, и поднялись новые сильные государства. А что можно противопоставить этому в жизни Ганнибала? Да, он воевал 16 лет с римлянами, да, он одерживал поразительные победы, но войну в целом он проиграл. Мы ничего не можем сказать о его политическом гении, ибо не знаем, как он управлял бы Италией, если бы победил. В Испании, во всяком случае, его правление не ознаменовалось ничем примечательным. А едва он задумал какие-то реформы в Карфагене, его изгнали. Все плоды его деятельности, которые и исследует автор, это разорение Италии. Оно, конечно, оказало влияние на дальнейшую историю Рима, но никак не говорит о величии натуры.
Далее. В III веке довольно поздно было вырываться за рамки отдельного государства. К тому времени единая культура царствовала на огромном пространстве от Египта до Вавилона. Аркадцы жили в Александрии, а вавилоняне учились в Афинах. Поэтому то, что изгнанный пунийский полководец путешествовал по свету и всем предлагал свои услуги, уже никого не могло особенно удивить.
Наконец, где же многогранность его личности? Александр, с которым Лансель сравнивает Ганнибала, действительно многогранен. Мы видим его то прилежным учеником Аристотеля, то восторженным поклонником Гомера, то мудрым полководцем, то неистовым воином, то собеседником индийских гимнософистов, то почитателем Аммона, то высокомерным восточным владыкой, то покровителем семьи своего врага Дария. А Ганнибала мы встречаем только на поле боя, только вождем наемников.