После совещаний Сифакса с Гасдрубалом (римляне использовали это время для того, чтобы уточнить собранные ими разведданные) союзники дали Сципиону ответ. Ни Полибий, ни Ливий не говорят, каковы были их предложения. Ливий замечает только, что, думая, будто римляне жаждут мира, они предлагали наряду с прочими и явно неприемлемые условия. Однако все это не имело значения: Сципион хотел прервать переговоры и, очевидно, придрался к какому-то пункту, содержание которого мы не знаем. Послы Сифакса внезапно для себя услышали, что Сципион доложил военному совету о результатах переговоров, но, несмотря на все его старания, никто из членов совета не одобрил заключения мира; царь может рассчитывать на мир с римлянами, только если перейдет на их сторону [Полибий, 14, 2, 5–14; Ливий, 30, 4].
Было бы, однако, несправедливым полагать, что карфагеняне, надеясь на мирный исход переговоров Сифакса со Сципионом, совершенно упустили из виду возможность возобновления военных действий. В этом случае предполагалось, что царь двинет свои войска в сторону Утики, а Гасдрубал — на лагерь Сципиона [Апп. Лив., 18]. Тем не менее провести в жизнь эти замыслы они не успели.
Начиналась весна, и Сципион, спустив на воду корабли, погрузил на них осадные и метательные орудия, чтобы создать у противника впечатление, будто он собирается подступить к Утике с моря. Одновременно он послал 2000 воинов занять холм над Утикой, который раньше, до ухода на зимние квартиры, занимали римляне. Все это должно было отвлечь внимание противника и предотвратить нападение из Утики на римский лагерь, когда там будет оставлен слабый гарнизон [Ливий, 30, 4].
В первый же день, едва закончились все приготовления, с наступлением темноты Массанасса двинулся к лагерю Сифакса. Нумидийцы не ожидали нападения и спокойно спали. Воины Массанассы подобрались к их тростниковым хижинам и по сигналу их подожгли. Одни погибли в огне, другие были заколоты, третьи были раздавлены обезумевшей толпой.
Сципион тем временем подошел к лагерю Гасдрубала. Когда карфагеняне увидели пламя над стоянкой нумидийцев, они решили, что пожар возник случайно, и, безоружные, кинулись на помощь союзникам. Тех, кто выбежал за ограду, в мгновение ока перебили римляне. Сципион тотчас же ворвался в ворота, оставленные без охраны, и поджег ближайшие постройки. Огонь мгновенно распространился на весь лагерь. Карфагенские воины метались в огненном кольце; тех, кто не сгорел заживо, убили римляне. Ворота, ведущие из лагеря, были завалены трупами [Полибий, 14, 4–5; Ливий, 30, 5; ср. у Фронтина, 2, 5, 29].
Таким образом, одним решительным ударом в самом начале кампании 203 г. Сципион уничтожил обе противостоящих ему армии. Правда, и Сифакс, и Гасдрубал, сын Гисгона, уцелели, однако вместе с ними спаслось от побоища только 2000 пехотинцев и 500 всадников [Ливий, 30, 5]. Гасдрубал ушел в Карфаген, а Сифакс занял укрепленную позицию в восьми милях от своего сгоревшего лагеря.
Аппиан [Апп. Лив., 24] иначе изображает судьбу Гасдрубала, сына Гисгона. Будто бы в Карфагене его приговорили к смерти, а командование передали Ганнону, сыну Бомилькара. После этого, составив собственную армию, Гасдрубал начал промышлять грабежом. Позже Гасдрубал потребовал будто бы от Ганнона, чтобы тот допустил его к участию в командовании, и предложил поджечь лагерь Сципиона. Ганнон согласился и даже нашел сторонников в самом римском лагере, однако Сципион узнал о заговоре и казнил заговорщиков. Ганнон использовал эту ситуацию, чтобы оклеветать Гасдрубала [Апп. Лив., 30]. Зонара [9, 12] говорит только о смещении Гасдрубала. Последующие события и в особенности умолчание о данном факте Полибия и Ливия свидетельствуют, видимо, против традиции Аппиана и Зонары.
В Карфагене, едва узнав о пожаре и гибели армий Гасдрубала и Сифакса, решили, что теперь Сципион прекратит осаду Утики и двинется против самого Карфагена. На заседании совета высказывались различные мнения. Одни предлагали начать со Сципионом переговоры о прекращении войны, другие — вызвать из Италии Ганнибала, третьи — воссоздать армию и убедить Сифакса продолжать войну. Это последнее мнение восторжествовало, и Гасдрубал и Сифакс спешно собрали новую армию, насчитывавшую почти 30000 человек [Полибий, 14, 6; Ливий, 30, 7]. Скоро, однако, выяснилось, что эти меры далеко не достаточны.
Сципион, вернувшийся сразу после разгрома неприятеля к осаде Утики, узнал об этих приготовлениях и, оставив у стен Утики небольшие отряды, пошел со всей своей армией навстречу Гасдрубалу и Сифаксу. Сражение произошло на Великих Равнинах. Наспех собранные и плохо обученные, нумидийцы и карфагеняне бежали при первом же ударе римских легионов. Сопротивление оказал только отряд кельтиберских наемников, которые все до единого пали в бою [Полибий, 14, 8; Ливий, 30, 8]. Сципион поручил Лелию и Массанассе преследовать Сифакса и Гасдрубала, а, подчиняя по пути города [Полибий, 14, 9, 2–5; Ливий, 30, 9, 1], двинулся к Карфагену.
В этих условиях карфагенское правительство после долгих и бурных споров решило отправить свой флот к Утике и там напасть на римлян, а также вызвать из Италии Ганнибала. Одновременно пунийские власти озаботились подготовкой города к осаде и постановили рассмотреть вопрос о путях заключения мира [Полибий, 14, 9, 6–11; Ливий, 30, 9].
Морское сражение при Утике закончилось победой карфагенян. Пунийцы захватили несколько римских транспортных кораблей и увели их в Карфаген [Ливий, 30, 10]. Но успех был не столь решительным, как можно было надеяться, — главным образом из-за того, что Сципиону дали время подготовиться к бою [ср. у Полибия, 14, 10, 9–11]. Аппиан [Лив., 25] вообще не считает, что Сципион потерпел поражение.
После битвы на Великих Равнинах непосредственные столкновения между Сципионом и карфагенянами прекратились. Пунийцы ожидали Ганнибала, а Сципион делал все, чтобы уничтожить Сифакса и утвердить в Нумидии власть Массанассы. После того как римляне в очередной раз разгромили и взяли в плен Сифакса [ср. у Ливия, 30, И], Массанасса стал государем всей Нумидии [Ливий, 30, 12]. Ливий рассказывает [30, 12–15], что Массанасса женился на Софонисбе, но Сципион потребовал, чтобы среди других пленных он передал эту женщину римлянам, и тогда Массанасса ее отравил. Аппиан [Лив., 26–28] решающую роль в разгроме Сифакса приписывает самому Массанассе, который будто бы командовал всею экспедицией.
Пленение Сифакса поставило Карфаген в еще более затруднительное положение. Пунийцы лишились единственного союзника и все свои надежды могли возлагать либо на прекращение войны, либо на возвращение Ганнибала. Ливий [30, 16] пишет, что теперь уже не слушали предлагавших воевать дальше и что именно под влиянием этих настроений к Сципиону направили посольство. Мы не знаем, насколько достоверно изображает римский историограф мотивы, которыми руководствовался карфагенский совет; Аппиан [Апп. Лив., 31] не исключает, что карфагеняне хотели всерьез договориться, однако, судя по дальнейшему развитию событий, совет хотел главным образом выиграть время. В лагере Сципиона появились члены совета 30-ти — высшего органа власти, который руководил всей жизнью Карфагена, — и стали просить пощадить город, избавить его от разрушения и гибели. Сципион отвечал, что он явился в Африку не для заключения договоров; его цель — одержать победу над Карфагеном. Тем не менее Сципион не отказался от мира и предложил следующие условия: возвратить пленных, перебежчиков и рабов; вывести карфагенские войска из Италии и Галлии, отказаться от Испании, удалиться со всех островов между Италией и Африкой; выдать все военные корабли, кроме двадцати; передать римлянам 500000 модиев пшеницы и 300000 модиев ячменя, а также деньги — по одним сведениям, 5000 талантов, по другим — 5000 фунтов серебра, по третьим — двойное жалованье воинам. Карфагеняне решили не отвергать этих требований, установить со Сципионом перемирие и отправить посольство в Рим. Они надеялись, что, пока будут идти переговоры, Ганнибал сумеет переправиться в Африку и тогда с римлянами можно будет говорить по-другому [Ливий, 30, 16].