В ответ им были потоки брани, в которых тонули голоса немногих ораторов, призывавших не отказываться от достигнутого урегулирования [Полибий, 15, 2, 2]. Возбуждение было настолько велико, что римляне чуть было не подверглись избиению, и магистраты (по Аппиану [Лив., 34], главы антибаркидской партии Ганнон и Гасдрубал Гед, то есть Козел) едва вырвали их из рук разъяренной толпы. Ни о каких переговорах уже не могло быть речи, да и народное собрание карфагенян постановило отпустить римскую дипломатическую миссию без ответа [Полибий, 15, 2, 4]; по версии Полибия [15, 2, 1], послы, произнеся речь, удалились с народного собрания, Бебий и его товарищи требовали теперь только одного: чтобы им дали охрану и возможность беспрепятственно возвратиться к своим. В сопровождении двух карфагенских триер они достигли устья реки Баграда, откуда уже виден был римский лагерь, однако затем, когда пунийский эскорт удалился, на римскую пентеру, где находились послы Сципиона, с открытого моря напали три неприятельские квадриремы, и римляне спаслись, только выбросившись на берег [Полибий, 15, 2, 14–15; Ливий, 30, 25]. Аппиан [Лив., 34] даже говорит, что большинство послов были убиты, но исходная версия имела в виду, очевидно, судьбу команды корабля. Перемирие, таким образом, было сорвано, однако Сципион не захотел применять насилие к карфагенским послам, вернувшимся из Италии, и дал им возможность беспрепятственно добраться до их родного города [Полибий, 15, 5, 9–10; Ливий, 30, 25; Апп. Лив., 35; Диодор, 27, 12].
Возвращение послов вызвало в Карфагене новый взрыв политической борьбы. Сторонники прекращения войны настаивали на возобновлении переговоров, к которым, казалось, открывал путь любезный жест Сципиона, однако народ не последовал этим призывам. Он все свои надежды возлагал на Ганнибала [Апп. Лив., 35].
Между тем Ганнибал уже заканчивал свое плавание. Приближаясь к берегам Африки, он велел какому-то моряку залезть на мачту и посмотреть, куда обращен нос корабля; узнав, что впереди видно разрушенное погребение, он счел это за неблагоприятное предзнаменование, приказал взять курс на Лептис и там сошел на берег [Ливий, 30, 25; Орозий, 4. 19, 1].
По-видимому, именно в Лептисе, а не в Хадрумете, как пишет Аппиан [Лив., 33], Ганнибал устанавливал контакты с нумидийскими племенами — арсакидами и масайсилиями; сын и преемник Сифакса — Вермина, еще остававшийся хозяином над частью земель, принадлежавших отцу, присоединился к нему, однако в битве при Заме, вероятно, не участвовал. Из Лептиса Ганнибал руководил и захватом городов, принадлежавших Массанассе. Для того чтобы овладеть ими снова, Сципион симулировал отступление. Ганнибал пустился его преследовать и вывел из городов свои гарнизоны; пока он без видимого результата гонялся за Сципионом, Массанасса легко вернул их обратно.
Кампания 202 г. началась с того, что Ганнибал выступил из Лептиса по направлению к Хадрумету, а Сципион занял своими отрядами сухопутные подступы к Карфагену. Известие об этом заставило Ганнибала ускоренным маршем двинуться к Заме, находившейся в пяти днях пути от Карфагена, а вперед отправить разведчиков, которые угодили в руки римлян. Сципион, однако, дал им возможность беспрепятственно осмотреть лагерь; по его приказу военные трибуны показали им все, что они пожелали; затем Сципион самолично расспросил, все ли им удалось осмотреть, и отправил их к Ганнибалу [Полибий, 15, 4–7; Ливий, 30, 29; Апп. Лив., 39; Вал. Макс., 3, 6, 1]. Столь утонченное издевательство, которое мог позволить себе только уверенный в победе противник, произвело большое впечатление на Ганнибала, уже давно жившего под тягостным впечатлением непрерывных неудач; к тому же он узнал, что к Сципиону явился Массанасса с 6000 пехотинцев и 4000 всадников. Все это повлияло на его решение возобновить переговоры и обратиться к Сципиону с просьбой о личном свидании. Ливий, не принимая и не отвергая, приводит рассказ Целия Антипатра, будто, потерпев поражение в бою, Ганнибал явился к Сципиону в качестве посла; наиболее достоверна, по-видимому, та версия, которой следует сам Ливий. Встреча состоялась недалеко от Нараггары, однако ни к чему не привела. Ганнибал предложил отдать Риму все карфагенские владения за пределами Африки; Сципион требовал еще дополнительных уступок (по версии Полибия, безусловной капитуляции), и на этом обмен мнениями был прерван [Полибий, 15, 5, 8–8, 14; Ливий, 30, 29–32; ср. у Апп. Лив., 39]. Евтропий [3, 22], правда, говорит, что Ганнибал и Сципион договорились о мире, но карфагенское правительство договор отвергло и обязало Ганнибала продолжать войну.
На следующий день у Замы (по Аппиану [Лив., 40], при Килле) состоялось генеральное сражение. Сципион построил свою армию не сплошным фронтом; между отрядами тяжеловооруженных пехотинцев были оставлены проходы для пропуска боевых слонов карфагенян; проходы эти он заполнил легковооруженными солдатами, которые при появлении слонов должны были разбежаться. Животные, двигаясь по образовавшимся живым коридорам, попали бы под перекрестный обстрел дротиками [ср. у Апп. Лив., 41]. На левом фланге, которым командовал Лелий, Сципион поместил италийских всадников, на правом — нумидийскую конницу Массанассы. Ганнибал перед своими войсками поставил 80 слонов, за ними вспомогательные отряды лигуров, галлов, балеаров и мавров, во втором ряду — карфагенян, ливийцев и небольшую группу македонян, присланных Филиппом V [ср. у Ливия, 30, 26], за ними — отряды италиков, большей частью брутиев, вынужденных навсегда покинуть родную землю [Ливий, 30, 33; Апп. Лив., 40; Фронтин, 2, 3, 16], и, наконец, на правом фланге карфагенскую, а на левом — нумидийскую конницу.
Битва началась с того, что римляне криками, сигналами труб и рожков перепугали слонов и они, уже в который раз, принялись топтать своих, главным образом стоявших на левом фланге мавров и нумидийцев. Туда же направил свой удар и Массанасса. Те немногочисленные животные, которые устремились на врага, попали под удары римских дротиков и в конце концов повернули направо, на карфагенских всадников, куда двинул свою конницу и Лелий. Уже при первом столкновении римляне потеснили неприятеля. Второй ряд карфагенян стал отступать, бросив свои вспомогательные части без поддержки, и дошло до того, что между теми и другими начались стычки; в конце концов вспомогательные части Ганнибала были отброшены на фланги. После этого римский натиск несколько ослаб, и тогда Сципион, сначала велев вынести раненых, ввел в дело основные резервы, состоящие из копейщиков и триариев. Сражение возобновилось, а тем временем Лелий и Массанасса ударили по карфагенской пехоте с тыла, и карфагеняне побежали. По данным Ливия, в этом бою погибло более 20 000 карфагенян и их союзников, столько же попало в плен (по Полибию, более 10 000); римляне, по явно преуменьшенным данным, потеряли несколько более 1500 человек. Сам Ганнибал с небольшим отрядом всадников бежал в Хадрумет [Полибий, 15, 9–14; Ливий, 30, 32; ср. у Апп. Лив., 42–46, где ход сражения изображен несколько иначе].
Это был конец.
Глава шестая
ГАННИБАЛ ВО ГЛАВЕ
КАРФАГЕНСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
Заключение мира
После битвы при Заме карфагенское правительство не могло больше надеяться на благоприятный поворот событий.
Помощи ждать было неоткуда; армия была полностью разгромлена. Сам Ганнибал тоже потерял надежду, и, когда его срочно вытребовали из Хадрумета на родину [Ливий, 30, 35], он возвращался туда с единственным намерением — во что бы то ни стало и на любых условиях заключить мир.
Это была нелегкая задача. Те группировки карфагенского общества, которые все время шли за Баркидами и поддерживали политику военных авантюр, направленную на ниспровержение Рима, — эти группировки не считали даже теперь войну проигранной и требовали, несмотря ни на что, продолжать борьбу до победы. С другой стороны, в римском лагере очень хотели (и одно время это желание разделял и сам Сципион) завершить войну осадой и уничтожением Карфагена. Действия Сципиона, казалось, отвечали именно этой цели: разграбив немедленно после победы лагерь противника, он отправил Лелия в Рим доложить о блестящем успехе и, сначала сосредоточив свои легионы возле Утики, затем послал их под командованием Гая Октавия прямым путем к Карфагену, а сам повел флот к карфагенской гавани. Таким образом, были приняты меры для блокады Карфагена с моря и с суши. Однако во время плавания ему повстречался корабль с карфагенскими послами — первыми лицами в государстве. Во главе посольства стояли руководители антибаркидской «партии» Ганнон и Гасдрубал Гед [Апп. Лив., 49]. Ганнибал добился того, что совет решил всерьез просить мира у победоносного неприятеля.