Они встретились на озаренной лучами солнца зеленой равнине, раскинувшейся между двумя лагерями. Еще издали Антигон понял, что Ганнибал узнал его, но не отметил на лице стратега выражения изумления или испуга.
— Я не изменник, мой мальчик, а просто пленник, — скорбно сказал Антигон и уже хотел было раскинуть руки, но Корнелий жестом остановил его.
— У тебя преданный и молчаливый друг, — язвительно обронил Сципион. — Боюсь, он теперь знает обо мне гораздо больше, чем я о нем.
Ганнибал чуть сдвинул на затылок шлем, медленно опустился на траву и смерил взглядом римлянина. По сравнению с роскошным одеянием консула — богато инкрустированный панцирь, шлем с пышным красным султаном, длинный пурпурный плащ — он в своем солдатском кожаном панцире с потускневшими бронзовыми бляхами выглядел довольно жалко. Но именно от этих двоих так не похожих друг на друга ни внешне, ни внутренне людей зависела сейчас судьба Ойкумены.
— Ave[166],— небрежно бросил Ганнибал, пристально рассматривая римлянина, который был моложе его на двенадцать лет.
— Я очень долго ждал встречи с тобой, — голос Корнелия дрогнул от волнения, он присел и подпер подбородок кулаком.
— Я тоже хотел повидать тебя, — спокойно ответил Ганнибал, — когда узнал, как ловко и умело ты захватил Новый Кархедон. По-моему, нам с тобой не нужно мериться силами. Вся Ойкумена знает, что они приблизительно равны.
Со стороны лагеря Ганнибала донесся рев слона. В жарком безветренном воздухе он прозвучал особенно отчетливо. Сципион стер улыбку с лица, принял озабоченный вид и сцепил пальцы так плотно, что побелели костяшки.
— Нам все-таки придется завтра помериться силами в этой цветущей долине, если, конечно, мы не договоримся.
— Две большие армии, — Ганнибал улыбнулся краешками губ, его руки расслабленно лежали на коленях, — два превосходных, одинаково одаренных стратега равны. Поэтому исход битвы может решить лишь случай, то есть нечто непредсказуемое. Неужели, римлянин, ты готов вверить ему свою судьбу, судьбу своих воинов и благополучие Рима? Неужели ты желаешь целиком зависеть от шара Тихе[167]? Я лично готов достичь мира с тобой на любых справедливых условиях.
— Это вам следовало сделать двадцать лет назад, когда ты осмелился напасть на союзный с нами город Сагунт.
— Ты забываешь, Корнелий, что тогдашний стратег Иберии Гадзрубал и ваш великий Квинт Фабий Максим подписали договор, по которому пунам отходили все земли южнее Ибера. А ведь именно там находилась Заканта, с которой вы уже на следующий год заключили союз. Так кто первым нарушил договор?
— Квинт Фабий Максим, Спаситель отечества и Щит Рима, умер в прошлом году, — Сципион разжал пальцы и призывно вскинул руки. — Мы же говорим о нынешних временах, пун.
— На них зиждется будущее, а если основание плохо воздвигнуто и покрыто трещинами, дом может рухнуть.
— Мы с тобой не зодчие, а воины, пун, — Корнелий с силой начал ковырять рыхлую землю. — Поэтому давай лучше поговорим о войне.
— Лучше бы двум прославленным стратегам стать миротворцами, — медленно, подбирая и взвешивая каждое слово, будто убеждая не только собеседника, но и себя, проговорил Ганнибал. — И тогда, римлянин, люди будут произносить наши имена с придыханием. Если же мы сойдемся завтра в жаркой схватке — отношение звезд, богов и потомков останется к нам прежним. Пойми — ни твоя, ни моя победа уже не преумножат нашей славы.
Антигон, за всю свою долгую жизнь участвовавший во многих переговорах и, как никто другой, умевший торговаться и убеждать, теперь замер как вкопанный, боясь даже неосторожным жестом выдать свое присутствие. Он по достоинству оценил проницательность Ганнибала. Стратегу было достаточно только приглядеться к римлянину, чтобы понять: Сципионом двигало исключительно честолюбие и жажда еще большей славы. Гораздо меньше его волновали будущее Рима или судьба почти половины Ойкумены. Ганнибал же, напротив, был готов заключить мир чуть ли не любой пеной. Антигон вздохнул и тут же поймал на себе недовольный взгляд Сципиона.
— Успокойся, эллин.
— Если уж переводчику нечего делать, пусть ему хоть не запрещают вздыхать, — неудачно пошутил Антигон.
— Ладно, хорошо, — коротко бросил Сципион, сдвигая седеющие брови. — Так каковы твои условия, пун?
— Я не вправе их ставить, Корнелий, — Ганнибал вытянул руку с приподнятой ладонью. — Пусть этим занимаются люди, чувствующие свое превосходство над другими. Те же, кто равен между собой, должны лишь выражать пожелания и искать сближения друг с другом.
167
Тихе — древнегреческая богиня судьбы, изображавшаяся стоящей на шаре, символизировавшем неустойчивость мира и переменчивость судьбы.