— Теперь смотри. От наших друзей доподлинно известно, что Рим истощен войной и что у него нет средств на строительство нового флота.
— Отлично, — восхитился Бостар. — И что же? Когда мы наконец-то неимоверными усилиями снова добились господства на море, ты вдруг собрался продавать судостроильню. Ничего не понимаю.
— Попробую объяснить. Наибольший доход приносит изготовление готовых частей для постройки кораблей. Верно?
— Верно.
— Как в таких случаях обычно поступают мудрые правители? Они увеличивают собственный флот, опустошают вражеское побережье и не позволяют перебрасывать подкрепления на Сицилию. Так?
— Да, но…
— Но, увы, наших правителей боги или кто там вместо них явно обделили мудростью. В Совете собрались купцы, которые говорят: пусть все идет, как идет, и давайте-ка лучше займемся вновь торговлей. И уж точно они не станут заниматься строительством новых кораблей. Верно?
— Истинно так, — Бостар даже засопел от смущения. — И поэтому…
— …мы продаем судостроильню, поскольку от нее теперь одни убытки.
Через три дня в банке неожиданно появился Гамилькар, подтвердивший худшие опасения Антигона.
— Адербал, Гимилькон и Карталон, — сказал он, перекосив в презрительной улыбке лицо и расширив и без того крупные зрачки, — были, наверное, нашими лучшими военачальниками и навархами на этой изрядно затянувшейся войне.
— И какова их судьба?
— Адербал сохранил за собой пост наварха, вот только кораблей у него под началом будет весьма мало. А Карталона сместили…
— Видимо, не тех поддержал…
— Ты прав. Они примкнули к «молодым», то есть к тем, кто понимает, что Рим гораздо опаснее всех наших прежних врагов. Но разве в Совете прислушиваются к разумным доводам? Когда Регул приблизился к Карт-Хадашту, эти презренные трусы прямо-таки на коленях умоляли его заключить мир. К счастью, римлянин поставил слишком жесткие условия. А после пленения они под честное слово отпустили его в Рим, чтобы он там договорился о возврате к прежнему довоенному состоянию. Но Сенат напрочь отверг их предложения. В прошлом году он точно так же упорствовал, несмотря на гибель всех своих кораблей.
— Просто им нужно или все, или ничего. Так?
— Ну почти, — грустно улыбнулся Гамилькар. — Они хотят нас уничтожить. Риму и Карт-Хадашту вместе на этой земле места нет. Если римляне победят, они сразу же набросятся на эллинов, сирийцев и египтян. Они там, на Тибре, успокоятся, лишь истребив всех, кто осмеливается думать иначе и придерживается обычаев своих предков. Успехи Гимилькона и Каргалона на руку тем, кто это прекрасно понимает, то есть «молодым». А эти заплывшие жиром глупцы из Совета считают Рим самым обычным городом и предпочтут лучше проиграть войну, чем позволить «молодым» одержать победу.
Антигон прислонился к спинке из слоновой кости и скрестил руки за головой.
— А что там с Регулом?
— Он сдержал слово и вернулся в Карт-Хадашт, — Гамилькар равнодушно передернул плечами. — Вероятно, сидит себе и мечтает о скором окончании войны…
— Ты знаешь, где его содержат?
— Разумеется. Он сидит под стражей в одном из самых богатых домов Мегары. Но зачем тебе это?
— Вчера здесь объявился этрусский[80] купец, — снисходительно улыбнулся Антигон, — Он передал мне довольно любопытные сведения. Думаю, они заинтересуют римлянина.
— Тебе они кажутся очень важными?
— Конец войны сообщенное купцом вряд ли приблизит. Но возможно, оно поднимет Регулу настроение. Тем более если он, по твоим словам, такой упрямец.
— Он еще и очень честен. — Гамилькар устремил на грека долгий испытующий взгляд. — Ему бы еще немного ума и веселого нрава… Но если хочешь, я приглашу его к себе. Можешь привести с собой купца.
— Полагаю, Регул не будет против, А как бы ты поступил на его месте?
— Я? Между мной и им большая разница. Я ведь не хочу уничтожить Рим… Ну, на его месте я бы приложил все усилия для достижения мира на более или менее приемлемых для обеих сторон условиях, — Гамилькар задумчиво закусил губу. — И я бы, естественно, не сдержал слова и остался в Риме. Он же в родном городе на всех перекрестках без умолку призывал ни в коем случае не подписывать с нами мирный договор.
Гамилькар нахмурился и какое-то время сидел молча, погруженный в грустные мысли. Потом он постучал по крышке стола.
— Ладно, об этом потом… Я пришел к тебе по другому поводу.
— Слушаю тебя, друг моего отца.
— Я говорю с тобой сейчас как купец, землевладелец… и, разумеется, как твой близкий друг. — Лицо пуна на мгновение озарилось доброй улыбкой. — Видимо, скоро я опять уеду… может, в Иберию, может, в Клумизу, может, куда-нибудь в глубь Ливии. Даже не знаю, что мне опять поручат эти негодяи из Совета — то ли набрать новое войско, то ли подавить мятеж… Я выяснил, что у твоего банка очень хорошая репутация и сам ты уже не только добрый славный юноша. Одним словом, я хочу поручить тебе вести мои дела.
80
Этруски — могущественный народ, пришедший в Среднюю и Северную Италию из Малой Азии и давший римлянам множество образцов для подражания в самых разных сферах политической, экономической, религиозной и культурной жизни.