Ганс Эдегор сделал вид, будто нехотя отрывает взгляд от Ци, но в душе обрадовался, что монах заговорил.
– Выслушав тебя в трактире, сынок, я лишь предположил, – ответил Ганс и спрятал питомца под плащом. – Но когда увидел Сумрака собственными глазами, сомнениям не осталось места.
– А зачем расспрашивали об истории Дальнего графства? – Сэм с недоумением смотрел на наёмника. – Думали, я знал о колдунах? Разве осмелится человек в здравом уме водить вас за нос?
– О, дело не в этом. Просто хотел освежить память, – признался Рубака. – Я не сомневался, что в тайны церкви тебя не посвятили, сынок. Северин хоть и стар, но ещё достаточно крепок, чтобы нести стражу в Каменной Пустоши.
– Но почему он не рассказал мне? – обида с досадой отразились на веснушчатом лице юноши.
Ганс Эдегор хмыкнул.
– Об этом спрашивай не меня, сынок. Скажу одно: церковь всегда рьяно охраняла свои богатства.
Монах принялся обдумывать слова наёмника. Пару раз он, было, открывал рот, но затем вновь уходил в размышления.
– Говори уже, – хрипло хохотнул Рубака.
– Кто такой этот Нанриг? – шёпотом, будто боясь накликать беду, спросил Сэм.
– Придёт время, и ты всё сам узнаешь.
– От кого же? – губы монаха растянулись в ехидной ухмылке. – Вы бросите нас, а отец Северин не станет откровенничать.
– Что ж, возможно, мы действительно больше не свидимся, – сказал наёмник, признав правоту Сэма. – Давай за мной. – Он пришпорил коня.
Убедившись, что между ними и ближайшими людьми не меньше двадцати метров, Ганс Эдегор негромко заговорил:
– Однажды мой наставник – Дин Говейн – взял меня с собой в Каменную Пустошь. Дин много времени проводил в шахтах – изучал каждый уголок. Тогда-то он и поведал мне – сопливому юнцу – о знаменитой битве Уильяма Девона и церкви с могущественным колдуном. Гора, в которой построили золотую шахту, стала последним пристанищем Нанрига и его четырёх братьев. Бой шёл прямо в её недрах. Чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону. Но когда Уильям сразил Дроога Волка, колдуны не могли больше обращать людей в оборотней.
– Хотите сказать, лишь он способен пополнять их армию? – прищурился Сэм, потирая острый подбородок. – Поэтому тот второй вчера защищал оборотня ценой жизни?
Ганс Эдегор кивнул. Теперь его хриплый голос звучал еле слышно.
– Когда Дроог пал, колдовство потеряло силу. Оборотни скинули шкуры и вновь превратились в людей…
– Как в лесу! – радостно воскликнул Сэм. – Помните?! Значит, есть надежда, что кто-то спасётся. Нужно рассказать людям!
– Тише, сынок, – проскрипел Рубака, больно сжав плечо монаха. – Если люди узнают, кто скрывается под толстой шкурой, они не смогут сражаться. Ты ведь не ударил бы ножом оборотня, узнав, что за серой маской колдовства прячется твой брат или… леди Джейн.
– Вы правы, – нахмурил брови монах, покраснев при упоминании Джейн. – Но ведь вчера было по-другому: трупы оборотней не изменились. Как считаете, почему?
– Кто его знает, я же не колдун, – пожал плечами Ганс Эдегор. – Возможно, расстояние от Дроога имеет значение. Так сказать, чем ближе он к обращённым, тем сильнее действие магии.
– Наверное, – не найдя другого объяснения, пробурчал Сэм. – А что сталось с другими братьями? Как они погибли?
– По словам Дина Говейна, Грон Сумрак и Тромдан Скала преградили охотникам путь, чтобы дать Нанригу и Монгору уйти, но сдержать натиск десятков разгорячённых воинов они сумели. К счастью, Нанриг Зубоскал и Монгор по прозвищу Ужас так и не осуществили задуманного.
– А почему Ужас? – обеспокоенно поинтересовался Сэм.
– Колдун имел власть над снами других. Сны, в которых Монгор сам решал, что и как показать. Заснув под его чарами, немногие просыпались.
– Угу. Я только одного не могу понять: как братья-колдуны вернулись к жизни?
– Не знаю, – опять пожал плечами Ганс Эдегор.
– Думаю, это работа Нанрига, – раздался голос отца Северина.
Сэм встрепенулся, а Рубака лишь хохотнул.
– У вас отличный слух для старика.
Юный монах заметно приуныл, решив, что на этом история закончится.